садовником. Но вскоре открылась другая причина его терпимости к ученому греку.
– Теперь я буду спокойно оставлять тебя дома одну, Валия. Надеюсь, ты не против, если в пристрое поселится мой старый товарищ, заслуженный ветеран трех военных компаний. Его имя Гавр. Он с почетом оставил службу, но не смог поладить дома с женой. Оставив ей и детям большую часть имущества, теперь Гавр скитается по городу, предлагая себя в роли цепного пса.
– Как пса?! Что ты говоришь?
– За еду и крышу над головой Гавр будет сторожить наш дом, чинить забор, таскать воду и делать все, что потребуется.
– Вот тебе и заслуженная старость! Что же ему не сидится у своих-то? Может, у него буйный нрав? Ты меня пугаешь.
Борат только усмехнулся, целуя меня в кончик носа.
– Яростный и отважный в боях, Гавр оказался совершенно беспомощен против нападок сварливой женщины. И дочери стали на ее сторону, еще бы, они редко видели отца и немного стыдятся его косноязычия и боевых шрамов. Никто не прогонял его от родного очага, но друг признался, что готов ночевать под чужим забором, лишь бы не в «змеиной пещере».
– Какой кошмар… Но он хотя бы не пристрастен к вину?
– Не более, чем другой мужчина, заботящийся о своем здоровье и репутации.
Ответ показался мне немного уклончивым, и я с некоторой тревогой ждала встречи с «кротким» военным пенсионером, в чьи обязанности, несомненно, будет входить и наблюдение за моей персоной. Ну, конечно, под зорким присмотром Гавра, в нашем саду может работать и златокудрый Аполлон, ничто не грозит семейной чести Бората Пелегрина.
Видимо, сам-то отставной легионер в таких преклонных летах находится, что ему вполне можно доверить ключи от моей добродетели. Смешно! Когда же Борат научится полностью мне доверять…
Признаюсь, при первой встрече с Гавром я немного струхнула, уж очень грозно он таращился на меня из-под кустистых седых бровей. Ниже Бората на полголовы, худощавый, но жилистый, с большими, натруженными руками земледельца, бывший солдат выглядел очень внушительно. Удивляюсь, как он не мог приструнить своих домашних!
Наш сосед Харикл рассказывал, что у мудрого Сократа были те же проблемы. Однажды жена Ксантиппа накричала на него, а потом облила помоями, и Сократ многозначительно заявил друзьям, что после громовых раскатов обычно всегда идет дождь. Славный человек, но печальной оказалась его участь. Сократ принял яд в темница – такой приговор вынесли ему сограждане, обличив мудреца в непочтительном отношении к богам и древним устоям общества.
Гавр степенно осмотрел наши амбары и пристройку к дому, почесал перебитый нос и сказал, что «здешняя конура вполне подойдет для бездомной собаки». Тут мне стало по- человечески жалко старика, я завела его в дом и попыталась накормить кашей.
Однако, Гавр заявил, что привык обедать на свежем воздухе, забрал свою миску с разваренной перловкой и уселся на скамейке под окном.
Проглотив почти половину каши, он вдруг заявил, что она мало посолена и не худо бы сдобрить ее кусочком сала. И вообще молодежь сейчас не чтит традиции и не умеет вести хозяйство, а вот в давние времена…
Кажется, я начала понимать, отчего с ним не ладит жена, но мне-то как раз было бы интересно послушать россказни римского Баяна.
– А стародавние времена – это когда ваши предки сабинянок похищали? Или когда пастух нашел двух малышей, вскормленных волчицей?
Гавр досадливо откашлялся и задумчиво уставился в глиняную миску с остатками каши. Очевидно, размышлял, стоит ли сначала доесть, а уж потом приступать к разговорам или еда никуда не убежит, а вот внимательная слушательница вполне может.
Скоро к нашей беседе присоединился и Борат, но сначала достал из сумы еще теплую булочку с маком, заплетенную в виде косы. Хорошо жить на улице Пекарей, стоит утром выйти из ограды, как чуешь ароматы свежевыпеченного хлеба – белого, серого, с отрубями, с тмином, кунжутом или анисом.
Тесто здесь заводят с добавлением молока и свиного жира, буханки продают с луковым припеком или красным перцем. Еще мне нравится римское изобилие и относительная дешевизна сыров, в основном из овечьего и козьего молока.
Продолжая меня баловать, рядом с миндальным печеньем Борат раскладывает палочки копченого сыра и две огромные виноградные грозди.
– С завтрашнего дня я приступаю к своим обязанностям декуриона. Может, теперь ты, наконец, согласишься взять мое имя, женщина. Квадрантус передал, что Сильвия хочет нас навестить и поздравить, дары принести… А с чем поздравлять?
– Вот и я говорю, что наши предки были умнее. Они просто хватали понравившуюся женщину и тащили к себе, не слушая ее воплей. Зато, какие крепкие получались семьи! – с тоской пробормотал Гавр, прихлебывая медовую воду из личной кружки, давно почерневшей, с вмятиной на боку.
Я ладонью зажала рот, чтобы не прыснуть от смеха.
– Наверно, так и следует с тобой поступить, – нахмурился Борат. – И прямо сейчас.
А мне было так весело и хорошо, что я не сопротивлялась и даже проявила некоторую инициативу, когда мы остались наедине. Я хочу его так же сильно, как он меня, так чего же стесняться. Борат положил руку на мое плечо и глухо спросил, где я таким любовным изыскам научилась.
Пришлось сослаться на мудреный трактат об искусстве любви между супругами и нарочито печально добавить:
– Теперь ты считаешь меня слишком распущенной и передумаешь брать в жены? Что ж, впредь буду вести себя приличней и никогда не решусь целовать тебя там… Сама не ожидала от себя подобной смелости. Прости мое любопытство. Ты же знаешь, как я люблю читать и порой хочется все попробовать наяву.
Судя по крепко сжатым губам Бората и глубокой морщине на переносице, в голове солдата шла мучительная работа.
– Я ведь не против, что ты… Если в книгах так написано, а ты любишь книги… Валия, я так рад, что ты любишь книги!
– Но гораздо больше я люблю моего мужа.
– За что же?
Притворно недоумевая, Борат явно напрашивался на комплименты, и мне нравится доставлять ему и это удовольствие. Я целовала его сильные руки и плечи, осторожно касалась следов старых ран и поглаживала твердый живот.
– Самый красивый, самый ласковый, самый заботливый мужчина во всей империи. И надо же… полностью и целиком достался мне. Хвала щедрым богам!
Удивленно вскидываю брови и развожу руками, тогда Борат не выдерживает и стремительно опускает меня на ложе, чтобы расположиться сверху, пока я продолжаю его восхвалять.
– … самый выносливый и неутомимый… ох…
– Как много ты говоришь, женщина!
Он закрывает мой смеющийся рот жадным поцелуем, и я чувствую, как мы
