мне взять три дня отпуска?
При этом он поднимает глаза от своего iPad и даже наклоняет его в сторону. — Почему?
— Это... личное.
На секунду между нами воцаряется тишина.
Две.
Три.
Затем, не меняя выражения лица, он говорит:
— Отлично.
— Правда?
— Да.
Я сузила глаза. Сказать, что это очень подозрительно, было бы преуменьшением. Я была морально готова к тому, что буду бороться за это до конца, пока он будет допрашивать меня безжалостно. Я даже думала о том, как выжить, если расколюсь и под пытками все расскажу.
Правда, Кирилл больше не спрашивал о "человеке", с которым, как он думал, я разговаривала в тот раз, и я почему-то подумала, что, может быть, он действительно воспринял мою угрозу всерьез. Но это просто не в его стиле.
Тот факт, что мне нужно идти домой, заставляет меня нервничать еще больше. С того дня, когда я чуть не попалась, я редко разговаривала со своим дядей, и только когда я не на службе и нахожусь вдали от дома. Он перестал просить меня прекратить мою миссию, чтобы сблизиться с Кириллом. На самом деле, он, кажется, был рад, когда я сказал ему, что теперь я вхожу в ближний круг Кирилла.
Поэтому я медленно работала над своим первоначальным планом, чтобы в конце концов получить доступ в офис. Я была там несколько раз одна, но Кирилл обновил систему безопасности, так что все важные файлы теперь защищены его отпечатком большого пальца. Я все еще пытаюсь найти способ обойти эту проблему, не вызывая его подозрений.
С другой стороны, ни дядя Альберт, ни я не получали никаких новостей о моем брате. Иногда я ложусь спать со слезами на глазах, думая, что он уже умер, но чаще всего я отказываюсь в это верить.
Вчера я узнала, что Babushka больна и что дело плохо. Дядя Альберт сказал, что позаботится о ней, но на всякий случай я должна поехать домой. Я никогда не прощу себе, если это будет последний шанс увидеть ее живой и я решу не ехать. Поэтому я сказал дяде, что вернусь в Россию в ближайшие несколько дней.
Вот почему я придумала эту просьбу об отпуске. Кирилл с такой готовностью ее одобрил.
Возможно, он пошлет кого-нибудь за мной.
Но это не страшно. На этот раз мне просто придется обыграть его в его же игру.
***
— Тебе не обязательно везти меня в аэропорт. — говорю я Кириллу, который лично ведет машину.
Он никогда этого не делает.
Его лицо нечитаемо, не то чтобы оно было читаемо в большинстве дней, но оно стало еще более загадочным с тех пор, как я объявила, что мне нужен отпуск.
Хотя он с готовностью согласился, его отношение изменилось. Большую часть времени он проводил за внешними поручениями и часто приказывал мне оставаться на страже Карины.
Мы не уединялись в одной комнате, как он обычно делал это раньше. А что касается его комнаты, то он использовал ее только для того, чтобы принять душ и переодеться.
В результате, секса не было целых три дня.
Чего не случалось уже несколько месяцев.
Кирилл никогда не проводил целый день без того, чтобы не затащить меня в темный угол и не трахать до тех пор, пока мне не станет трудно стоять.
Так что недавнее изменение отношения меня озадачило. Я не могла ни спать, ни есть нормально, думая о смысле всего этого.
Учитывая его характер, Кирилл ничего не делает без цели. Все и вся для него — часть большого плана.
Может быть, он действительно устал от меня и теперь выбрасывает меня.
Только вот...
Если бы это было так, зачем ему лично меня возить?
— Как ты узнал, что я улетаю? — спрашиваю я, когда он не отвечает на мой предыдущий вопрос.
И снова никакого ответа.
Мои руки сжимаются на коленях, и смесь темных чувств — обиды, боли и неудовлетворенности — начинает лопаться по швам.
— Если ты собирался быть таким молчаливым, ты мог бы, по крайней мере, позволить Максиму или Юрию пойти с тобой.
Ноль.
Ничего.
Я смотрю в окно, чтобы не поддаться эмоциям и не наговорить лишнего.
К тому времени, когда машина останавливается перед аэропортом, я готова убить безумное напряжение, которое душило меня последний час.
— Я ухожу.
Я не смотрю на него, потому что это заставит меня захотеть обнять его или поцеловать, а мы просто не в таких отношениях.
Сильная рука хватает меня за запястье, отталкивая назад, и я задыхаюсь, когда поворачиваюсь к нему лицом.
Тень закрывает его лицо, и странное выражение, которого я никогда раньше не видел, принимает его резкие черты. Это смесь боли и ярости, подчеркнутая смертельной хваткой на моем запястье.
— Что? — спрашиваю я тоненьким голосом, боясь говорить громче.
— Не уходи. — Это всего два слова, но они настолько заряжены, что бьют меня в грудь.
— Я... вернусь через три дня. Я обещаю.
— Не надо. Не уходи. — На этот раз это приказ, сплавленный с каждой унцией власти, на которую способен Кирилл.
— Я должна. — Шепчу я.
Он притягивает меня к себе так, что я полулежу у него на коленях, снимает очки и целует меня. Нет. Он не просто целует меня. Он пожирает меня, его язык пирует на моем, а зубы кусают и кусают. Он показывает мне, вместо того чтобы сказать, что все мои мрачные мысли за предыдущие три дня не имеют никакой силы.
Дело не в том, что он потерял желание ко мне или что он больше не хочет прикасаться ко мне.
Потому что это все еще здесь. Я чувствую его отчаяние, которое отражает мое, и я могу сказать, без сомнения, что он, вероятно, хочет меня так же сильно, как я хочу его.
Он целует меня с пылкой страстью, которая кажется ему чуждой. Это хаотично, незапланированно, и кажется, что он даже не знает, что делает. Но это все он.
Когда его губы покидают мои, я хочу их вернуть.
Нет, я хочу их вернуть, даже если мой рот слишком распух и болит.
— Не уходи, Саша. — Просит он на этот раз мягко,
