в нашем классе, тоже завидуют и мечтают пощупать, гады полосатые… А какая нежная кожа, я даже не знаю, что вы с нею делаете, что она вот такая…
— Ничего не делаю, — ответила она совсем обалдевшим голосом, пока я вытащил наверх её мощные сиськи и целовал их кончики, — она у меня всегда…
— Счастлив ваш род, — сказал я торжественно, — что в нём появилась такая красота и такое сокровище…
— Ох, перестаньте…
— А как же божественный огонь чистой и высокой страсти, что поэты Афин зажгли своим творчеством в наших сердцах и чреслах?..
— Вадбольский, — сказала она замирающим голосом, — уберите руки…
— Так красивше, — заверил я пламенно, — искусство не терпит фальши, это прекрасно и возвышено чувственно, когда пламя в крови… чувствуете, как раздувает?.. Жалкий разум филистера отступает, когда говорят боги, а они сейчас в своем праве… нет-нет, надо плотнее… Всё правильно, Гомер бы нами гордился, да и Овидий…
Хорошо, в обиход ещё не вошли трусы на резинках, да и на веревочках пока тоже нет, а эта Ламмермур хороша, полная, как Анна Каренина, есть за что подержаться и что так сладострастно мять, разогрелась, от неё как от натопленной печки, да и я хорош, не даром у нас ещё в начальных классах школы преподавали методику секса, от начала и до успешного завершения, а здесь даже основ не знают, дикари-с.
Её тело белое и нежное, как у белорыбицы, кожа никогда не видела солнца, здесь аристократки даже в ясную солнечную погоду не расстаются с зонтиками, а то вдруг загар коснется лица, а низзя быть похожими на простолюдинок, что с утра до ночи трудятся в поле, работая серпами среди поля с пшеницей.
У неё всё нежное и белейшее, а так как ещё и прикрыто нежнейшим жирком, что так и просится в мои ладони, то я и сам шел навстречу такой просьбе.
Ягодицы не ягодицы, а мощный конский круп брабанта, гладкий, как круто сваренное и очищенное от скорлупы куриное яйцо, упругий и без намека на морщинки, приятно гладить и хлопать, гладить и хлопать…
Религия своё дело знает, в этом мире… нет, в этом мире нет и намека на секс, женщины знают только по-собачьи и позу миссионера, так что не стану их просвещать, оно мне надо на свою голову, чем меньше знают, тем кобыле легше.
Наконец она задышала часто-часто, а потом стесненно проговорила обалделым голосом:
— Не знаю, что на меня нашло… какая-то странная минута слабости…
— Жалкие четверть часа, — поддакнул я, — в другой раз нам повезет хотя бы на полчасика.
Она простонала торопливо и неумело оправляя смятое платье:
— Нет-нет, так нельзя… Это богопротивно и аморально… Я учительница…
— Ещё какая! — сказал я с тихим восторгом. — Я готов сейчас лева придушить, так мне хорошо! Лючия, я побежал, вы чудесная! Просто волшебная!
Ночью в постели в таких случаях отворачиваются к стенке и храпят, а я застегнул ремень на брюках и тихонько выскользнул в коридор.
Глава 12
В дверь комнаты Глорианы торопливо постучал, тут же раздался её холодный голос:
— Открыто!
Я торопливо вошёл, сразу ослепился роскошью её апартаментов, а она сказала рассерженно:
— Что-то вы долго, баронет. Мы изволили зреть, как вы прошли двор к нашему корпусу, но только через полчаса постучали в мою дверь!
Я виновато развел руками.
— Прошу простить, ваше высочество. Меня встретила декан вашего корпуса, Лючия де Ламмермур…
— Ли, — поправила она, — Лючия ли Ламмермур. Это значит, из весьма знатного рода духовных занятий. По-моему, её дед и сейчас архиепископ… Она вас задержала?
— Да, — сказал я виновато. — Подробно разъяснила здешние правила и рассказывала о строгих нравах. Я получил полное удовлетворение нашим общением. Мне кажется, она тоже, хотя женщины не такие откровенные. Ничего, с победой суфражизма всё изменится, ух! Дождаться бы.
Она кивнула, сказала сухо:
— Можете сесть. Хочу посвятить вас в наши планы.
— Благодарю, ваше высочество.
Я смиренно сел и приготовился слушать. Похоже, мои дела наконец-то пошли в гору, уже начинаю входить в круг знати, пусть пока и на таком школьном уровне, теперь только бы не обосраться.
Она рассматривала меня холодно и бесстрастно, я должен чувствовать себя крохотным насекомым под большой лупой вивисектора, я и сделал вид, что впечатлен и потрясен её величием, здесь она вообще королева мира, а я кто, ну да, грум, шерп, носильщик багажа высокопоставленных женщин.
— Мы сделали великое дело, — произнесла она высокопарно, — но успех нужно закрепить, иначе тот рейд сочтут случайностью. Или единичным эпизодом. На этот раз нам нужно выбрать более серьёзную Щель Дьявола. А я берусь подготовить команду со всем тщанием.
— Хорошее дело, — пискнул я. — Жаль, не могу принять участие…
Её брови слегка приподнялись.
— Что случилось?
Я тяжело вздохнул.
— Вы же видели, ваше высочество. Мне по вашему распоряжению какой меч подсунули? Из самого дешевого люминя? А по весу как из чугуния!.. Но всё равно на ваших глазах сломалси!
Она с самым независимым видом повела плечом.
— Иоланта, как понимаю, выбрала оптимальный вариант.
Я отряхнул ладони, дескать, я умыл руки, все прошлые обязательства выполнены, а к новым могу приступить только на условиях получше.
Она сказала, всматриваясь в меня пытливо:
— Естественно, вам купят другой меч. За наш счёт.
Я сдвинул плечами.
— Уже подбирали мне меч, спасибо, не надо.
— Вадбольский, насколько я знаю, вы сами выбирали!
Я отпарировал:
— Это было лучшее в той скобяной лавке, названной оружейной!
Она тяжело вздохнула.
— Ладно, я распоряжусь, чтобы на этот раз вам купили вполне достойный меч.
Я вздохнул, встал из кресла и коротко поклонился.
— Ваше высочество, я не знаю, что у вас здесь за игры. Мы оба знаем, что на ваши карманные деньги можно купить весь тот магазин и парфюмерную лавку рядом. Но вы что-то выгадываете. Что?
Её глаза зло блеснули.
— Вадбольский, вы забываетесь, разговаривая с княжной!
Я отступил ещё на шаг.
— Хорошо-хорошо, извините, ваше высочество. Я же не знаю, где вы княжна, а где суфражистка. Очень удобно, правда? Примите мои самые нижайшие извинения.
Я ещё раз поклонился, голова не отвалится и спина не треснет, развернулся и быстро пошел к выходу.
Она что-то прокричала зло вдогонку, но я сделал вид, что не слышу, хотя, конечно, слышал всё, какой я тупой ублюдок, грязная деревенщина, не понимаю своего счастья, со мной разговаривают, как с человеком, а я дурак и скотина…
Ладно, игра ещё не окончена. Хотя не сговорились, но надо дать понять, что я у них не мальчик
