окончательно, то понятно, почему Феликса так от неё воротит. Но он слабо улыбнулся, зачесал волосы назад и покачал головой.
— Нет, стало лучше. Она помирила нас. Виктория казалась воплощением доброты и понимания, и я очень быстро стал воспринимать её даже больше старшей сестрой, чем Эдмунда — старшим братом. Только вот… общество и тут не давало мне покоя. Доброхоты так и нашёптывали: Эдмунд помолвился не со златоглазой, его род не даст миру новых драконов. Найдя правильную невесту, я легко уговорю отца сделать меня наследником. Я пытался объяснить, что к этому не стремлюсь, а в ответ получал лишь сочувственные фальшивые улыбки.
— Теперь понятно, почему ты так спокойно реагируешь на их приставания, — вздохнула я. — Закалённый.
Он поджал губы.
— Ты не представляешь, насколько. Всё это были цветочки, ягодки начались, когда мы отправились в эту поездку на свадьбу папиной кузины Луизы. Я открыл глаза после кораблекрушения и узнал, что все погибли, одного меня чудесным образом обломки вынесли к берегу. И едва очнувшись и ещё не осознав горечь утраты, я должен был принять титул герцога и организовать похороны своей семьи…
Он замолчал. Я сочувственно коснулась его руки.
— Если тяжело — не продолжай.
— Тяжело, — кивнул он. — Ты знаешь, я в любом случае не силён в том, чтобы описывать свои чувства. Потому… я лучше покажу тебе.
Я не успела даже спросить, как именно — Феликс шагнул ко мне, притянул за талию и коснулся моего лба своим. Связь, что теперь объединяла нас, опутала золотыми нитями, и я провалилась в воспоминания, глядя на мир из прошлого глазами герцога и ощущая всё в точности так же, как он это запомнил.
Феликс
Последний визитёр бросил цветок на вершину цветочной горы, что укрыла свежие могилы герцогской семьи. Пройдя мимо меня, он сочувственно поджал губы и коснулся моего плеча. За этот день меня столько раз касались — кто искренне желая подбодрить, кто просто демонстрируя лояльность — что от прикосновений мне было физически больно. Но я должен был держать лицо. Я теперь герцог.
Герцог, ха. Утром на меня из зеркала смотрел мальчишка, вчерашний подросток, который никак не мог понять, как весёлая семейная поездка на свадьбу двоюродной тёти могла закончиться тем, что ему надо повязывать чёрный галстук и принимать соболезнования.
— Ты как, малой? — услышал я голос дяди.
Я обернулся. Его волосы впервые на моей памяти были строго собраны. Он подошёл и встал рядом, нечитаемым взглядом глядя на цветы.
— Эстер держала всю нашу разрозненную семью вместе, — сказал он с невыносимой тоской в голосе — она откликалась в моём сердце. — Теперь, боюсь, недолго нам осталось ждать до ещё одних похорон, но куда более помпезных…
— Король-дедушка… — прошептал я. Галлагер нахмурился и кивнул.
— Тяжело воспринял весть об утрате дочери.
— Ты станешь королём, — уважительно склонил голову я. Галлагер поморщился.
— Как тебе быть герцогом такой ценой, нравится? — спросил он хрипло. Зрачки его запульсировали. — Меня ждут те же ощущения. Мы с тобой никогда не стремились к власти, но она нагнала и тюкнула по голове. Лучше бы Эстер стала королевой. Но я же сын, пусть и младший! А теперь ещё и единственный…
Горечь в его голосе мешалась с чёрной иронией. Покачав головой, Галлагер развернулся в сторону выхода и бросил:
— Пойдём. Тебе ещё проводить тризну. Жди не меньше фальшивой заботы, чем на самих похоронах, и слушай, что говорят о тебе те, что минуту назад выказывали соболезнования. Чтобы не строил иллюзий о том, какие милые люди нас окружают.
Да, дядя никогда не пытался быть особенно деликатным, но говорил правду в лоб, пусть и горькую — я это ценил. Я поплёлся за ним, мысленно собирая остатки сил.
Конечно, Галлагер и сейчас не соврал. Проклятый драконий слух! Я пытался спрятаться от шепотков, но уши чутко улавливали каждое слово.
— Хитёр паренёк! Для всех — несчастный случай, а этот как бы не при делах, чисто случайно стал герцогом и получил все семейные богатства…
— Ну зато теперь он самый завидный жених. Не помолвлен же ещё?
— Кому был интересен младший сын? Теперь — другое дело…
Я залпом опрокинул в себя бокал, запоздало вспомнив, что весь день ничего не ел. В голову ударило сразу, но я умел держать себя в руках, хотя очень хотелось высказать всем, кто пришёл бесплатно поесть на поминках и посплетничать о моей скромной персоне, что я о них думаю. Но я должен держать лицо, как мама учила! Я теперь герцог…
— Феликс! — услышал я тихий голос и поднял взгляд на Викторию. Сердце сжалось от боли.
Сейчас особенно бледная, она стояла передо мной, молитвенно сложив руки. Чёрная вуаль закрывала лицо, но даже через полупрозрачную ткань было видно, насколько она заплаканная.
— Мой милый младший братик, — прошептала она. — Прости, что меня не было рядом, чтобы поддержать тебя…
— Я всё понимаю. Тебе не легче сейчас, — ответил я.
Всхлипнув, она кинулась мне на шею и зарыдала. Тоненько, несчастно, словно держалась до последнего. Кроме неё и королевы-бабушки у меня в этом мире никого не осталось. Мне хотелось утешить Викторию, но я не был силён в таких вещах. Мы оба потеряли семью, но она ещё и мужчину, о свадьбе с которым мечтала с пятнадцати лет…
— Я не могу быть дома, — прошептала она, отстранившись и заглядывая мне в глаза. — Всё кажется, что это не по-настоящему, что Эдмунд заедет за мной вечером…
— Ты можешь остаться здесь, — предложил я. — Это и твой дом тоже.
Я лицемерил. Мне, а не Вики, было необходимо присутствие кого-то родного. И она, похоже, поняла это. Ласково улыбнулась и кивнула.
Тризна длилась бесконечно. Когда последние гости разъехались, я едва стоял на ногах. Выпитое ввело меня в болезненное состояние. Меня трясло, а в голове был туман. Я опустился на диван в гостиной и бессмысленно уставился на огонь.
— Все уехали, — сообщила Виктория, входя в комнату и сбрасывая вуаль на комод. Посмотрев на меня, она всплеснула руками. — Посмотри на себя, бедняжка! Сейчас, я помогу.
Она сунула мне в руку стакан с остро пахнущей жидкостью янтарного цвета. Почему она решила, что мне от этого станет лучше? По всем меркам должно было стать только хуже… Но я зачем-то выпил. Виктория
