поездки я должен уметь управляться с драккаром вообще в одиночку.
Этот корабль, как и все транспортные средства клана Кракен, следовал идее «живого корабля». То есть, при наличии сильного мага, умеющего создавать големов, он должен работать вовсе без участия людей. Модули легко объединяются в единую систему, и остаётся только указывать путь, да и то не слишком часто. В то же время он подходит для варваров, предпочитающих набиться в одну посудину как можно большим количеством народа, и не испытывающих проблем с размещением множества магов на одном корабле. Это аристо начнут выяснять, кто из них круче, а варвары и так знают, что круче всех — вождь. Это, собственно, единственная причина, по которой он является вождём. Поэтому корабль большой — около двадцати метров в длину и пяти в самом широком месте, а его модули могут получать энергию из независимых источников, которыми выступят колдуны.
Себастьян особо не удивился, когда я в одиночку поднял корабль в воздух и вывел за пределы лагеря. Он отговаривал меня только для публики, чтобы слуги не знали о моих талантах, но для меня это уже не имело значения. Охота сводилась к тому, чтобы пролететь километров пять и начать поиск добычи, которая будет от нас прятаться. Крупные монстры не живут возле гор. Я устроил драккару испытания — насколько быстро он может лететь и чего это будет мне стоить, можно ли использовать антигравы для ударов, насколько он заметен при полёте на разных скоростях…
Быстрее драккара может быть только гоночный драккар. Вернее, курьерский. Такие иногда заходят в лагерь, но сейчас нет ни одного. Этот может лететь со скоростью около двухсот десяти километров в час, а на перегрузке — до двухсот пятидесяти. Правда дольше чем на пять минут в таком темпе меня не хватает. А вот обычный полёт почти не утомляет. О полной автоматизации остаётся только мечтать — у меня маловато знаний, но при моём постоянном контроле големы всё делают сами. Постепенно я даже приспособился переключать внимание на другие вещи.
Осмотр показал, что при скорости ниже средней корабль заметен даже меньше, чем многочисленные мелкие твари, дрожащие под его килем. Зато на форсаже он светится как фонарь, привлекая всех заинтересованных в крупной добыче хищников. Аналогичные вспышки происходят при ударах движками. Теперь пора было разбираться с навигацией. Себастьян говорил мне, куда лететь не стоит, и я вёл корабль по этим подсказкам, но как он это узнаёт?
Всё сводилось к тому, чтобы чувствовать концентрацию энергии в пространстве. Люди от неё зависят очень мало, поэтому им невыгодно находиться там, где высокая концентрация приманивает гораздо более восприимчивых монстров. А самая высокая концентрация энергии в лесах. Вернее, наоборот — деревья растут там, где много энергии. Но низкая восприимчивость людей это всё же не полный иммунитет, так что, неосознанно, всем кто идёт по Пустоши хочется направляться туда, где больше энергии. Без навигатора путешествие будет наполнено опасностями и отклонениями от цели. Да и вообще ориентиров здесь не больше, чем в открытом море без компаса. Кстати, о существовании компаса Себастьян не знал.
Моё магическое зрение тут мало помогало. Жёлтый туман, который я давно отвык замечать, не казался мне гуще или жиже, даже когда мы пролетели сквозь место, названное Себастьяном очень опасным. Он слишком медленно менялся, чтобы я мог разглядеть разницу. Тем не менее, на нас никто не напал. Нехотя, мой навигатор признал, что не особо нужен для простого перемещения по Пустоши. Да и аппаратура для удержания курса не очень сложная и большая, на драккаре есть небольшой сундучок с нею. Но совсем другой разговор начинается, когда речь идёт о путешествиях по «густонаселённым» районам Пустоши.
Навигаторы также видят скоростные аномалии вокруг, то есть, могут понять, что рядом идёт чужой караван. Встречаться караванам нельзя: появление в прямой видимости расценивается как нападение. Ездить по Пустоши всем племенем — старая пиратская традиция, не потерявшая актуальность по сей день. Нужно иметь как можно больше сил в наличии — тогда и нападать не захотят, и самому можно атаковать более слабого встречного. Вылететь на одной сраной лодке к каравану Драконов было самоубийством, или добровольной сдачей в плен. Повезло, что удалось договориться, они имели все основания сжечь нас и бросить тела на съедение падальщикам.
Вне зависимости от размеров каравана, которые навигаторам определить очень трудно, пересекаться не принято. Не запрещено — на Пустоши нет никаких законов — просто не принято, и навигаторы стараются подобные приличия соблюдать, гораздо в большей мере, чем их агрессивные, воинственные вожди. Собственно, комнаты с непонятными устройствами нужны именно для этого — поиска и сканирования соседей. Результаты аппаратуры гораздо точнее и объективнее лживых навигаторов.
Не удивлюсь, если левиафанов сопровождали десятки варварских караванов за время нашего полёта, держась за горизонтом, пока не стало слишком поздно.
Дичь бегала под нами всё это время, и когда я отчаялся разобраться в навигации, за которую у Себастьяна отвечал один из «органов», я вдруг понял, что курительной травы мы не взяли. И как теперь экспериментировать, если подопытные будут дохнуть от одного пореза?
Всё оказалось гораздо проще: насылаемый охотником морок может лишать чувствительности, а не дезориентировать. Его влияние на сознание ограничено только воображением и магической мощью Себастьяна, так что заклинание получается слабенькое. Я «посадил» драккар, опустив его почти на землю, но без подпорок. Энергии в главном двигателе хватит часа на три, а потом корабль завалится на бок.
— Видишь суслика? — спросил я Себастьяна.
— Нет.
— А он есть! Вон там спрятался, зараза. Как бы его оттуда достать? — сказал я, направляясь к незаметной отсюда дырке в земле.
Скосив траву взмахом меча, я увидел норку, но она казалась пустой. Я стал погружать в неё лезвие меча, и суслик зарылся глубже.
— Надо было Лилит прихватить, с её магическим захватом.
— Бесполезно. Все, кто не умеет из него вырываться уже умерли.
Я изо всех сил топнул, в надежде спугнуть зверька, и это сработало! Из норки вылетела крыса с мощными лапами, длинными острыми передними зубами и колючим хвостом. Всё это вонзилось мне в ногу, и стало уверенно вгрызаться вглубь. Себастьян кинул на тварь морок, и её хватка от этого только усилилась.
Я запрыгал на одной ноге и свалился. Как назло, монстрик вцепился в «живую» ногу, от чего было ещё больнее. Я стиснул зубы, поднял меч и аккуратно ткнул им лапку «суслика». Тот никак не отреагировал — нечувствительность к боли действовала. Другой рукой я взял её за
