угодно.
— Грин приезжал в клинику. Он намекнул, что в этом клубе может произойти что-то интересное. А может и не произойти. И я решила воспользоваться давним приглашением.
— Хочешь поиграть в профайлера? — расслабленно спросил Карлин. — Я бы с удовольствием взял тебя на стажировку, Рея.
Она вздрогнула. Но не отсела дальше и даже не отклонилась. В ее янтарных глазах сверкнула молния, а на правильной формы губах засияла улыбка — фальшивая голливудская улыбка.
— Я бы пошла.
Подобного он не ожидал. Марк посерьезнел и посмотрел на нее уже другими глазами. В последний год они общались чаще, чем за предыдущие двадцать лет. Она пыталась стать ему другом — снова, — а он позволял, обескровленный после потери жены и ребенка. Что на него нашло в клинике, когда он поцеловал Аурелию? Понимал, что это единственный способ переключить ее внимание, донести до нее какую-то мысль? Донес, явно донес. Она была раздавлена, потеряна. И примчалась сюда — если Грин действительно намекнул, не подумав, — просто для того, чтобы не быть одной. Это совершенно непохоже на доктора Аурелию Баррон.
Ее красивое ухоженное лицо было печальным. Тонкая сеточка морщин, замаскированных косметикой, выдавала возраст. Но больше кожи возраст выдавали глаза. Глаза человека, который ежедневно соприкасается с самыми мерзкими отбросами человечества.
— Я могу тебе помочь? — негромко спросил он.
Баррон бросила на него холодный взгляд.
— Что? Нет. Кого высматриваем?
— Убийцу.
Ее глаза засияли как у ребенка, которому наконец согласились подарить давно желанную игрушку.
— И почему именно здесь?
— Красная лента.
— О.
Они замолчали. Музыканты продолжали играть, официанты — разносить напитки, а гости — заполнять залу. Марк сидел рядом с Реей, чувствуя ее тепло, и думал о своем. О Грине, который должен был проникнуть через черный ход и после концерта перехватить певицу, а во время выступления — обеспечить ее безопасность независимо от того, как все выстроено.
— Увидишь что-то интересное — говори.
— Вы всерьез думаете, что убийца может быть среди зрителей? — усмехнулась она. — Да тут весь высший свет собрался, Марк.
Карлин проследил за ее взглядом. Да. Как будто участники мероприятия в честь Перо в полном составе переехали сюда. Не хватало только Бальмона, но он вряд ли знал о звездах местного разлива. Впрочем, тревербергская элита была ограничена. Человек двести. Может, триста. Одни и те же лица на протяжении лет.
— Мы так гипотезы не формулируем, Рея, — сказал он с улыбкой.
Она снова вздрогнула и посмотрела на него почти с яростью.
— Не называй меня так.
— Хорошо, доктор Баррон.
— И так тоже!
— Как прикажете. — Он поднял руки ладонями вперед. Рассмеялся.
Женщина улыбнулась.
— Что на тебя нашло? — спросила она, изящно наклонив голову к плечу. Кулон в виде сердечка призывно сверкнул меж ключиц, приковав взгляд профайлера. Шелковое платье мягко переливалось в свете софитов.
— Мне нравится, — чуть слышно ответил он, — такая форма твоего имени.
Ее плечи опустились, взгляд потух.
— Мне тоже, Марк. Но больше не надо.
— Будит ненужные воспоминания?
— И это тоже.
Договорить им не дали. Свет погас. А когда он включился снова, в глубине сцены у стойки с микрофоном появилась женщина. Невысокая, худенькая, с мягкими изгибами стройного тела. Копна черных волос свободно падает по плечам, спускаясь до ягодиц. На лице красная повязка, она смазывает черты. Свет выстроен так, что лицо все время теряется в тени. Подсвечены волосы, плечи, талия, тонкие руки на серебристой стойке, микрофон.
И только тут Марк заметил, что певицу от зала отделяет тонкая, почти неразличимая сетка. С двух сторон от сцены из ниоткуда выросли охранники устрашающего вида. От сцены до ближайших столов — три метра.
Певица ничего не говорила. Она качнула плечом — и музыканты начали композицию. А когда она запела, Марк пропал. Его обволокло ее мягким, но мощным голосом. А потом пришли эмоции. Задавленные. Глубинные эмоции, от которых он старательно бегал.
Он очнулся только тогда, когда песня закончилась, от необычного чувства — Аурелия держала его за руку. По щеке девушки катилась одинокая слеза.
Глава третья
ПРОШЛОЕ. АННА
Кто бы мог подумать, что Треверберг — такой крупный город. Никогда не бывала здесь и не особо стремилась. Я всегда предпочитала прославленные столицы, но после пребывания на яхте без нужды не покидала Францию. В этой прекрасной стране можно было и отдыхать, и работать. Правда, теперь я избегала побережья, но это нюанс. Страх был иррациональным. Я точно знала, что тот человек никогда не приблизится ко мне без разрешения, что в нашей маленькой войне победу одержала я.
А на самом деле это была не война, а… давайте назовем это интенсивом. Отличное слово. Двое заперты на яхте в течение двенадцати месяцев. Да, Крис говорил, что после спасения я была странная. Спишем на ПТСР.
Я не просто так вспомнила про того человека. За тот год мы хорошо друг друга узнали. И только приехав в Треверберг на поезде, я вспомнила, что он бывал в этом городе. Вроде бы даже имел здесь бизнес или что-то в этом роде. О бизнесе мы точно не говорили. Я приехала, чтобы увидеть мужчину, которого не могла забыть в течение десяти лет, несмотря на то что сама его бросила, а фактически вернулась к тому, кто однажды меня похитил.
Это смешно и так мило, что даже хочется проанализировать. Мое имя лишило меня возможности быть в терапии. Когда ты имеешь вес в профессии, сложно доверять кому-то еще. Сложно раскрываться, разрушаться на сессиях, зная, что обязательно встретишься со своим аналитиком на очередной конференции. Поэтому я анализировала себя сама. Как могла. И сейчас этот процесс был приятен.
Неприятным
