— Не уходи.
Он переводит взгляд с моих родителей на меня, и за глубиной этих орехово-зелёных омутов скрывается бурлящий поток чувств. Разочарование, сожаление и ещё одно, более сильное чувство…
Этот мужчина меня любит.
Его глаза покраснели, он выглядит гордым, как скала, и ничто не убедит меня, что он не сидел в том кресле в углу и не плакал обо мне.
Он ждёт, и остальные отступают, чтобы дать нам минуту. Мужчина начинает что-то шептать мне до боли тихо, и низкий тембр его голоса мучает и исцеляет меня одновременно.
— Привет, принцесса, — говорит он, нежно проводя рукой по моей косе.
У меня коса. Кто-то заплёл мне волосы.
Привет, принцесса…
Я не могу вынести того, как он на меня СМОТРИТ. Он стоит, пытаясь держать себя в руках, его тело вибрирует от напряжения. Мужчина выглядит беспомощным. Таким же сломленным, какой я чувствую себя сама. Все мои чувства – это страдание и мука, моё тело зудит, руки болят, а душа горит от желания его обнять. Я хочу быть к нему ближе, утешить его, но не могу пошевелиться, и стремление быть рядом душит, заставляя сердце биться быстрее.
— Ты что-нибудь помнишь? — спрашивает он таким болезненно мягким голосом, который заставляет меня закрыть глаза и вспомнить, что я слышала этот голос. Любила его.
— Врачи сказали, что ты можешь всё вспомнить… или можешь забыть пару вещей.
Я молчу, отчаянно пытаясь удержать в голове звучание его голоса, ведь он так прекрасен.
— Ты Мелани Майерс Дин, — произносит он низким, бесконечно нежным голосом, — пара, которая только что ушла – твои родители. Тебе двадцать пять лет, и ты прекрасный декоратор. Тебе нравится, когда в твоей одежде обязательно присутствует три цвета. Ты любишь то, что для тебя вредно, любишь смеяться, и любишь…
«Тебя», – кричит мой разум.
Он замолкает, как будто у него для меня больше нет слов, и лихорадочно всматривается в моё лицо, как будто у него не осталось ни капли воды, а я – оазис в его пустыне.
— Мелани, — хрипит мужчина, ища в моём лице хоть какие-то признаки узнавания, протягивает руку, но потом передумывает и убирает её. — Я Грейсон Кинг, и я твой мужчина.
Он молча ждёт, сжимая руку в кулак, как будто этого достаточно, чтобы не прикасаться ко мне. Огромный комок эмоций собирается у меня в горле, и пока мы смотрим друг на друга, он выглядит всё более и более отчаявшимся. Затем вытаскивает полы рубашки из брюк, берёт мою руку и проводит ею по гладкой тёплой груди, по шраму, к кольцу в соске. Я чувствую его кожу, его тепло, проникающее в меня, биение его сердца под ладонью. Оно бьётся так же быстро, как и моё, и тут же по моим щекам начинают течь слёзы.
Слёзы радости.
Меня переполняет любовь к нему, и я чувствую себя в безопасности, чувствую, что больше не одна.
— Грейсон, — всхлипываю я.
Из его груди вырывается вздох, как будто он всё это время сдерживал его, затем он касается губами моих век.
— Ты помнишь меня? Помнишь, принцесса? Знаешь, чем я занимаюсь? Кто я такой? Что ты для меня значишь?
Одна за другой мысли в моей голове проносятся и путаются. Я убегаю от него. Я бегу к нему. Я и он.
Я и ОН.
Чёрная перчатка… бриллиантовое колье… поцелуи в темноте… чуть заметная улыбка…
Неожиданно меня накрывает слабость, но даже эта слабость не может удержать от того, чтобы медленно скользнуть руками вверх по его груди, крепкой шее, тёмному, заросшему щетиной подбородку. Вглядываюсь в его глаза, глаза, смотрящие на меня так, как они смотрели на меня с самого начала.
Так, как Грейсон Кинг смотрит на Мелани.
— Помню ли я тебя? — сипит мой голос. — Я вернулась ради тебя.
27
ИДЕАЛЬНЫЙ
Мелани
Это идеальная ночь для вечеринки.
Это идеальная ночь для поцелуя.
Это идеальная, самая идеальная ночь для любви.
Я сижу на широких известняковых перилах террасы, платье задрано до талии, чтобы Грейсон мог втиснуть своё тело между моих бёдер.
Он растирает большим пальцем мой сосок, и я пытаюсь сдержать стон и с жадностью пожираю его взглядом – его тело, упакованное в чёрный костюм; его волосы, растрёпанные моими руками; его губы, немного испачканные моей красной помадой. Грейсон смотрит на меня, скользя своей большой тёплой рукой по моему бедру и стягивая с меня трусики. Засовывает их в карман пиджака, а потом его рука возвращается, чтобы накрыть моё лоно, в то время как другая рука играет с ноющим соском, от чего перехватывает дыхание.
Можно ли умереть от удовольствия?
Можно ли умереть от того, как твой мужчина смотрит на тебя не отрывая глаз?
Я. Без ума. От этого мужчины.
И готова на всё ради него.
Я месяцами ждала и фантазировала об этом моменте.
За его спиной мне видно, как набирает ход вечеринка – вечеринка, которую он организовал, чтобы отпраздновать мой двадцатипятилетний юбилей, событие более чем трёхмесячной давности. Но для такого человека, как Грейсон Кинг эти мелочи не имеют значения.
Главное – добиться своего.
И от бриллиантового ожерелья из последней коллекции Гарри Уинстона, сверкающего на моей шее, до роскошной вечеринки позади нас, до блеска в его глазах, по которому видно практически до последней детали, что он планирует сделать со мной сегодня вечером, всё говорит, не оставляя никаких сомнений, что мой парень сегодня добьётся своего.
И всё, о чём я могу думать, это о чёртовом времени.
Я так волнуюсь, что не уверена, смогу ли дождаться, пока мы доберёмся до кровати.
Может быть, если я расстегну молнию на его брюках и притяну достаточно близко, чтобы…
Но сейчас сотни наших друзей развлекаются в бальном зале «Цереры». Среди них мой босс и коллеги, родители, друзья, старые и новые деловые партнёры Грейсона. Старые партнёры – опасные люди, которые работают на него, организуя бои в «Андеграунде». Новые входят в комитет яхт-клуба «Кинг», который он основал в честь своей матери.
Любой из них мог выйти наружу и нас увидеть. Его, стоящего передо мной в своём элегантном костюме, и меня… мои уложенные в причёску волосы теперь в беспорядке развеваются на ветру, тело дрожит под руками и губами Грейсона, и под пронизывающим взглядом его прекрасных ореховых глаз.
— Грейсон… — молю его. Он возвышается надо мной и своим телом защищает, закрывая обзор из бального зала, затем
