class="p1">ЕЩЕ РУКИ. ВЕРТОЛЕТ УЖЕ БЛИЗКО. КАК ХОРОШО. ДОБРЫЕ РУКИ… ХОРОШИЕ ПАРНИ…
— Этан, Этан. (ГОЛОС: ТАКАСИ.) Скорее же, осмотри его голову, Базиль!
Дверь закрыта. Теперь ты в безопасности! Расслабься.
— Что с ним случилось? Я так и знала, я чувствовала — ему плохо… Нет, не надо мне помогать, лучше скорей загерметизируй кабину, Базиль, поднимай машину в воздух. Господи, да он же холодный, как льдышка, включите же отопление! Цефас, скорее неси аптечку, нам понадобятся бинты. Этан, ты слышишь меня? Ты слышишь?
ОБНИМАЮТ ТЕПЛЫЕ РУКИ… БЛАЖЕНСТВО…
Кабина загерметизирована. Дыши глубже, Майкл…
— Не могу.
— Что не можешь? (ГОЛОС: ТАКАСИ) Это ты, Ярроу?
— Нет.
— Это «Этанак»? (ГОЛОС: ТАКАСИ.)
— Да.
Повысить содержание кислорода в крови. Восстановить кровообращение.
С возвращением, Майкл. У тебя все в порядке. Дыхание чистым кислородом при нормальном давлении ничем не хуже переливания крови.
— Бр-р-р. Д-д-держите меня крепче, мисс Удача, — промямлил я, стуча зубами и цепляясь рукой за кислородную маску.
— Кто это, компьютер? — Нтебе наклонился надо мной и уставился в мое лицо. У него за спиной сквозь толстое стекло иллюминатора сиял Орион, гордый, как блестящий гвардейский офицер в парадной форме на императорском банкете… Я не смог сдержать улыбки.
— Это не важно… Мы все… чувствуем одно и то же, — я заморгал. Иней таял на моих ресницах, стегая холодными каплями в глаза. — Вы получите свой «глазок», Нтебе. Салад сегодня ночью проиграл.
— Великолепно! — воскликнул он и тут же посмотрел на мою ногу, и его глаза потускнели. — Вы потеряли больше литра крови.
— Надо рассматривать эту проблему в другом ракурсе: во мне еще осталось прилично.
— Мы сделали это! Мы добились своего! — ликовал Краус за рулем управления. — Мы повергли двух величайших злодеев во всей солнечной системе! Вот это приключение!
— Базиль, — сказала Хана, осторожно дыша на мои холодные пальцы, — заткнись!
И потом наступила тишина.
* * *
— Знаешь, теперь я уже никогда не смогу играть на скрипке, — сказал я, опираясь на трость и глядя в окно госпитального солярия на черный дым фабрики, уходивший в коричневое от смога полярное небо.
— Ты что, играл на ней ногами? — спросила Хана.
Я повернулся к ней и задумчиво переспросил:
— А что, существует какой-то иной способ?
Краус, раздражаясь, запыхтел.
— Так кто же здесь больной, Краус? Ты или я? По-моему, я единственный, кто сейчас должен мучиться от боли. — И я, прихрамывая, заковылял к ним, чтобы подсесть к Хане, устроившейся на краю дивана из красного веселенького пластика.
— Все-таки ты язва, — отозвался Краус с другого конца дивана, добродушно улыбаясь.
— Наша моровая язва не здесь. Не забывайте, что топор Салада все еще занесен над нашими головами. И нам, между прочим, грозят судебным разбирательством. А я почему-то не особенно уверен, что у нас хватит нервов пройти через все это, — сказал Нтебе, приподнимая брови.
Из другого конца зала кто-то из пациентов закричал: «Вист!» — и начал тасовать карты. Кстати, по не совсем понятной для меня причине с недавнего времени все пациенты дружно отказываются со мной играть.
— Когда у кого-то в руках топор, то он невольно начинает чувствовать себя палачом, — сказал я. — Вот я, например, обдумываю, как бы понадежнее нанести смертельный удар… Ведь Коррам Хабир наверняка будет взбешен, когда узнает, как со мной обращались, едва его успели отключить.
Хана обняла меня за плечи своей нежной рукой, и в зале сразу же стало гораздо уютнее.
— Коррам Хабир оказался компьютерной программой. Невероятно. Я все еще не могу в это поверить, — сказал Нтебе.
— За деньги можно купить все, что угодно, если, конечно, у тебя их хватит. Впрочем, наверное, не все, — сказал я, искоса поглядев на Хану.
— Ринг, я хотел спросить вас… об этой вашей сделке с Хабиром, — Нтебе бросил на меня короткий взгляд, явно колеблясь. — Видимо, у меня нет права спрашивать об этом, особенно после того, что вы для нас уже сделали. Вы будете… навещать его?
— Я намерен выполнить свои обязательства, — перебил его я, похлопав по боку «Этанак». — Равно как не собираюсь прощать нанесенных мне оскорблений. Кроме того, я прекрасно понимаю, что он испытывает, — я посмотрел на пыльный пластиковый цветок в горшке. — А главное: кому еще удастся разыграть из себя рождественского ангела перед величайшим Дядюшкой Скруджем во всей солнечной системе? Только я смог растрогать его ледяное механическое сердце!
Нтебе просветлел.
— Похоже, у вас действительно кое-что здесь имеется, — весело сказал он, показывая на мою голову.
— Ваш комплимент воодушевляет.
— Брандер! — сказала Хана, целуя меня в щеку.
— Прошу вас, мадам, — сказал я, краснея. — Повторите еще раз.
— Что же, — промолвил Нтебе, вставая и прокашливаясь. — Идемте, Базиль. Не выпить ли нам по чашечке кофе?
— Зачем?.. А-а, — и Краус встал вслед за ним. — Да-да. — И они не спеша удалились.
— А теперь скажи мне, — попросил я Хану, когда мы наконец остались одни, — что это за волшебный серебряный браслет?
Она отклонилась:
— Почему волшебный?
— А как тебе удалось узнать, что мне нужна помощь?
Она рассмеялась.
— Да просто в него вмонтирован передатчик. Кроме того, мы следили за Саладом.
— Это ясно, но я все-таки хочу понять, как же ты узнала, что нужна мне?
Ее улыбка сделалась грустной.
— Ты же ведь не хочешь услышать правду?
Я задумался.
— Надо же, хочу.
Она нежно погладила мою руку и отвела глаза в сторону. Я откинулся на спинку дивана, любуясь ее красивым лицом и, поддавшись неожиданному порыву, спросил:
— А можешь предсказать мое будущее?
С шутливой серьезностью она пристально посмотрела на меня, как опытный врач на больного.
— Что же, я предвижу, что в ближайшее время вас ожидает постельный режим и усиленный курс лечения…
— Но вы же не настоящий доктор!
— Но я ведь говорю о другом курсе!
Что бы там ни было, но это предсказание показалось мне обнадеживающим.
Дэниел Киз
БЕЗУМНЫЙ МАРО
Одни разыскивают по букинистическим лавкам старинные книги, другие ищут на аукционах бесценные антикварные вещицы. А я охочусь за необычными детьми. Я адвокат, и у меня есть доступ в отличные заповедные места: детский приют, школу для неполноценных подростков и, конечно, суд по делам несовершеннолетних преступников.
Я получил хорошие деньги за редкие экземпляры. Пятьдесят тысяч долларов за тринадцатилетнюю белокурую преступницу, отбывшую полгода в колонии для несовершеннолетних в Джорджии. Поторгуйся я как следует, гонорар был бы вдвое больше — она оказалась первым настоящим телепатом, которого моим клиентам удалось заполучить.
Самой же удивительной из моих находок был длинноногий восемнадцатилетний негр. Он изменил
