— Эдвин! — позвала я, дойдя до нижней ступеньки лестницы. Ответа не последовало.
Я стала звать снова, все громче и громче, пока весь лестничный колодец не зазвенел от этого имени. Наконец из открытой двери, ведущей в заднюю часть дома, послышался совсем слабый звук: тук-тук, тук, тук-тук, тук. Стук становился все явственнее, громче, когда я шла, следуя ему, по сырому каменному коридору, окруженная извивающимися тенями, пока не добралась до грубой дощатой двери, низко вделанной в стену.
— Эдвин, это вы?
Изнутри раздался приглушенный возглас, и дверь слегка дрогнула. Я подняла задвижку и, ахнув, отпрянула от сгорбленного, почерневшего существа, выбравшегося оттуда с фонарем в окровавленной руке. И тут я поняла, что это существо — Эдвин.
— Констанс — слава Богу! Что произошло? Грохот был такой, словно настал день Страшного суда.
— Да нет, камин провалился. А его вы видели?
— Видел? Кого?
— Магнуса. Должно быть, это он запер вас здесь.
— Констанс, вам что-то приснилось. Никто меня здесь не запирал. Я думал, что надежно подпер дверь, но она захлопнулась, а потом я никак не мог ее открыть.
— Нет, — возразила я. — Он был на галерее: явился через саркофаг, собирался меня убить. Я спрятала снаряд в доспехах и его задавило насмерть.
— Констанс, — сказал он, вглядываясь в мое лицо в явном замешательстве, — вы пережили ужасный шок. Во всяком случае нам нельзя дольше здесь оставаться: остальная часть дома может обрушиться в любой момент.
Он пошел впереди меня обратно в холл, распахнул дверь в гостиную и некоторое время стоял с раскрытым от ужаса ртом, глядя на хаос, царивший внутри комнаты.
— Не знаю, как нам лучше поступить, — сказал наконец он. — Мы не можем провести ночь вне дома — вы закоченеете до смерти. Думаю, нам придется рискнуть — может быть, нового обвала и не случится. Ваша комната — на другой стороне дома, в ней должно быть достаточно безопасно. Я разломаю несколько стульев и разожгу камин.
Мы поднялись вверх по лестнице в мою комнату, смыли самую страшную грязь ледяной водой. Я снова попыталась рассказать Эдвину о том, что произошло, но он не желал меня слушать, пока не разжег из обломков стульев огонь в камине и пока я не отпила немного вина, закусив его кусочком бисквита, в то время как комната наполнялась запахом горящего лака.
— Итак, — спросил Эдвин, — вы спали, когда стена обвалилась?
— Нет! Я и не думала спать. Я вышла на галерею взять фонарь и увидела, что крышка саркофага стала открываться…
— Но это невозможно, я вас уверяю! Замки на нем сплошь заросли ржавчиной, они не открываются.
— Замки и не двигались. — Все вдруг предстало передо мной в неожиданно яркой вспышке памяти. — Поднялся лишь самый верх крышки, там, где по краю проходит металлическая полоса. Я услышала его шаги. У него был фонарь. Я взяла из жестяного сундучка на галерее цилиндр, подожгла фитиль и спрятала его в доспехах — видите, вот тут я оторвала от платья кусок ткани, чтобы он подумал, что я внутри. А потом… Он сказал, что он — доктор Давенант и пришел меня спасти…
Я резко остановилась, увидев выражение лица Эдвина: он пристально смотрел на порванную ткань, словно никогда раньше не видел женского платья. Его глаза встретили мой взгляд с неожиданным и пугающим пониманием.
— Давенант? — заикаясь переспросил Эдвин. — Вы… Вы взорвали Джеймса Давенанта?
— Да, только это был Магнус. Он хотел меня убить. Почему вы так смотрите на меня?
— Как вы не понимаете? Если полиция об этом узнает, вас могут обвинить в преднамеренном убийстве или, в лучшем случае, в убийстве по неосторожности…
— Но он проник сюда через саркофаг! Кто еще мог бы…
— Вам показалось, что через саркофаг. Просто у вас в голове помутилось от ужаса, свет был неверный: гораздо более вероятно, что вам только представилось, что крышка движется, а Давенант просто вошел через парадную дверь. Мы ведь оставили ее незапертой — для кучера.
— Мне ничего не представилось! Сегодня утром, в комнате Нелл — я пошла туда следом за ним — он пытался меня месмеризировать. У него с глазами ничего не случилось, просто это глаза Магнуса Раксфорда. Он пытался выведать, какие у меня есть свидетельства против него. И как это могло быть возможно, чтобы он нашел обратную дорогу в таком тумане? Он оставался тут все время. Подождал, пока уедут все остальные, и вернулся до того, как сгустился туман. Разве вы не помните? Мы же его слышали в библиотеке.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — раздумчиво произнес Эдвин. — Беда в том, что, даже если вы правы, вам никто не поверит. Если вы расскажете это полиции, вы в конце концов окажетесь в тюрьме или в сумасшедшем доме. Тогда как, если вы просто скажете, что были в библиотеке и вдруг раздался взрыв… Если они когда-нибудь отыщут Давенанта, они подумают, что это он его устроил.
— Но если Нелл жива… — начала я.
— Нелл, Нелл, Нелл, — вскричал он усталым и раздраженным тоном. — Вы что, не видите, в какую беду вас завело это наваждение? А если предположить, что Давенант ни в чем не повинен? Вы накидываете петлю на собственную шею! Да и кроме того, нет ни единого, даже малейшего доказательства, позволяющего предположить, что Нелл жива. Почему вы так уверены в этом?
— Потому что я — Клара Раксфорд!
Наступило долгое, потрясенное молчание.
— У вас есть доказательства? — наконец спросил Эдвин. — Вы от нее что-нибудь получали?
— Нет. Но Джон Монтегю был убежден в этом… Из-за моего сходства с Нелл.
— А ваши родители? Они вам об этом говорили?..
— Нет, не говорили. Но мое сердце говорит мне об этом, точно так же, как говорило сердце мистера Монтегю.
— Ну, Констанс, это же просто абсурд. Сходство ничего не доказывает. Вы с Нелл — дальние родственники, а сходство может возникать даже через несколько поколений. И Джон Монтегю, если припоминаете, сначала подумал, что Нелл выглядит точно как его покойная жена Фиби. Кто знает, может его поразило ваше сходство с Фиби.
— Вы считаете меня сумасшедшей, — мрачно произнесла я.
— Не сумасшедшей, нет, но все это обернулось для вас таким напряжением…
— Это означает то же самое, только в более вежливой форме.
— Нет же! Просто я так хорошо отношусь к вам, что…
— Если бы вы хорошо ко мне относились, вы бы мне поверили, — возразила я, сознавая, что поступаю неразумно, но не имея сил сдержаться.
— Я отношусь к вам достаточно хорошо, чтобы рискнуть быть повешенным за соучастие в убийстве!
Его слова прозвучали странно, словно я уже когда-то их слышала.
— Неужели вы не видите, — вскричала я, — что это ровно то же самое, что произошло с Нелл? Я поймана в ту же ловушку! Подумают, что мы с ней дважды его убили… — Я смолкла, сжав кулаки так крепко, что ногти впились в ладони.
