тут даже улицы и площади освещают». В поселке Озерном экономили на этом, но и налоги поселок платит городу Арройо, а не наоборот. Даже их благополучный и процветающий по меркам Нулевого круга поселок, не мог себе позволить уличное освещение — слишком дорого.
Пожалуй, надо ложиться спать, ведь завтра стоит встать пораньше и по утренней прохладе прогуляться по городу. Вызвонив с помощью специального колокольчика слугу, она приказала принести несколько ведер горячей воды. Сама же сходила к прачечной, и набрав из больших бочек два ведра, вернулась в комнату и вылила их в большую деревянную лохань, стоящую в ванной комнате. Пришлось сделать несколько ходок, чтобы заполнить ее до половины, и только тогда появился слуга с двумя ведрами горячей воды. Вылив их в лохань, Ами велела принести еще, а сама отправилась за холодной водой еще раз.
Принять теплую ванну в большой деревянной лохани — истинное удовольствие. Долго отмокала, то и дело подливая горячей воды. Но когда вода в ведрах и в лохани стала уже еле теплой, решила все-таки заканчивать с водными процедурами. Вылезла, обтерлась полотенцем, да так разморенная и рухнула в мягкую постель. Вызывать слугу, чтобы вылил воду из лохани, она не стала, уж очень сильно на нее навалилась сонливость. Завтра, все завтра.
Гуляя целыми днями по городу и лакомясь всякими вкусностями, которые торговцы в караванах продавали за какие-то невменяемые деньги, а здесь оказались в пределах возможностей Ами. Девочка разделила оставшиеся с продажи Небесных трав деньги на всю неделю, оставив небольшой запас на всякий случай, и не тратила больше отведенной на день нормы. Хотя это было и сложно, тут столько всего интересного продавали: и засахаренные сушенные фрукты, и орешки в сладком сиропе, а уж выпечка одним своим ароматом сшибала с ног и не оставляла ни единого шанса остаться к ней равнодушной. Сладкий лимонад, печеные яблоки, соленые печенья, тающие на языке.
Надо было столько всего попробовать, что Ами даже не заходила в лавки где торгуют тканями, нитками и иголками — оттуда она точно вынесет не меньше нескольких мешков с покупками. Но утешала себя тем, что в Первом поясе обязательно все наверстает, как только станет Воином и сможет взять из пространственного платка деньги, оставленные для ее прадеда его матерью.
На третье утро ее разбудили крики под окном. Как была в пижаме и с растрепанными волосами, она выглянула в открытое окно и стала наблюдать за представлением, что разыгрывалось перед главной лестницей. Девочка лет четырнадцати в старом, заштопанном, но чистеньком платье шла к лестнице гордо расправив плечи, а позади нее, хватая ее за руки и что-то слезно причитая тащились четверо. Одеты они были очень богато, и вся эта процессия во главе с замухрышкой, выглядела несколько абсурдно.
— Ну милая доченька, — слезно просила пухлая женщина лет сорока, хватая девочку за левую руку, — ну ты же не бросишь свою семью здесь? Ведь мы так заботились о тебе столько лет.
— Сестрица, ты же такая добросердечная девочка, — заголосила девушка лет двадцати, удивительно похожая на женщину постарше, хватая девочку за правую руку. — Ты же не таишь обиды за наши милые шутки над тобой?
— Ведь мы воспитывали тебя, тратили свои силы и деньги на твое образование, — тощая девица чуть помладше укоризненно покачала головой идя вслед за девочкой. — И где же справедливость, я тебя спрашиваю? Где благодарность, что мы тебя терпели в своем доме?
Шедший рядом с ней парень, очень похожий внешне на тощую девицу, пихнул ее локтем.
— Дочь моя, — обратилась к тощей девице пухлая дама, — мы же не будем попрекать сиротку куском хлеба и кровом, который ей предоставили. Хотя могли бы выгнать на улицу, но пожалели бедняжку.
— Пусть и она пожалеет нас и возьмет с собой в Первый пояс, — тут же подхватила толстая девица.
Ами высунулась из окна и огляделась. В каждом окне всех трех этажей торчали головы с интересом следившие за развитием ситуации о чем-то тихонечко переговариваясь между собой. А девочка поднялась по лестнице, легко стряхнула руки вцепившихся в нее женщин и обратилась к слуге, что вышел на крыльцо, привлеченный криками.
— Уважаемый, я чемпионка Арройо и прошу позволить мне пожить здесь до отъезда каравана, — громко и четко сказала она, стараясь перекричать женщин, чьи крики слились в один неразборчивый гул.
— Я поговорю с управляющим, — кивнул слуга. — А что с ними? — Кивнул он на все больше истерящих женщин и парня, который морщился от издаваемых ими воплей, но продолжал стоять рядом на что-то надеясь.
— Прогоните их, — пожала плечами девочка. После этих слов женщины завопили еще пронзительней. — Они мне не кровные родственники, им здесь делать нечего.
Последнее предложение она практически прокричала. Слуга кивнул и сделал какое-то круговое движение рукой. Ами и не заметила, как на площади уже собралось немного народу, а главное стража города, единственные, кому можно носить оружие в его пределах. Стража очень быстро оказалась на крыльце и начала осторожно отпихивать лишнюю там четверку людей. Слуга открыл дверь для девочки, а в спину ей понеслись крики взбешенных, лишенных последней надежды женщин.
— Будь ты проклята, поганое отродье! — Брызжа на стражей слюной вдруг заорала пухлая дама. — Чтобы ты никогда Воином не стала, мерзкая девчонка!
Две девицы тут же подхватили и вместо мольбы и увещеваний, на девочку посыпался град оскорблений. Особенно грязно выражалась тощая девица, чье лицо все искривилось от ненависти. Но вскоре стража вытолкала их с площади, что-то им выговаривая, отчего они все же присмирели. Наверное, пугали гневом главы города. Еще бы, устроили такой славный концерт на площади перед его домом.
Посмеиваясь и переговариваясь, все попрятались обратно в комнаты. Ами тоже не стала задерживаться, все равно представление уже закончилось.
