29
ХАПУН
Если мамонты такого размера и водились когда-то на Земле, то ученым будущего еще предстояло их открыть. Или выдумать. Артур сомневался, что в ближайшую сотню лет археология сделает качественный рывок, но еще больше он сомневался, что тварь высотой с трехэтажный дом кормилась когда-то на просторах российской тундры.
Скорее всего, это был вообще не мамонт, и обитал он исключительно там, откуда вылез минуту назад. На его загнутых бивнях легко бы разместился небольшой кордебалет с оркестром, ноги и бока покрывала густая шерсть, а седоку, в случае падения с такой высоты, пришлось бы, как минимум, шинировать руку. Мамонту явно не нравилось в мире людей, он пыхтел, недовольно раскачивал головой и громко трубил. Когда он затрубил в очередной раз, Артуру показалось, что к ушам приставили по саксофону. Каждый шаг мохнатого гиганта вызывал небольшое землетрясение.
Пользуясь минутой свободного времени, мамонт вырвал с корнем средних размеров березу, запихал ее в рот и принялся жевать. Пахло от него не слишком аппетитно, но Коваля больше смущал не запах, а задняя нога, переступающая с места на место в опасной близости.
Погонщик кольнул зверя или еще как-то отдал команду. Мохнатая гора протрубила зарю и ринулась вниз по склону.
Шаманы и не пытались сопротивляться; Те, кто успел заметить опасность, бросились врассыпную, человек шесть превратились в мокрые лепешки, они даже не вскрикнули. Пирамидальный костер рухнул, поджег ковер, подкосились жерди с белым знаменем. Мамонт зацепил знамя бивнем и поволок по кустам. Шаманы издали дружный горестный вой. Крышка саркофага со звоном упала на место.
Погонщику, очевидно, стоило немалых трудов остановить свой живой танк и развернуть назад. Мамонт добежал до места раскопок, одной ногой ухитрился сломать лестницу, ведущую вниз, другой – обрушил в склеп гору песка, затем едва не провалился в трещину, выбрался с другой стороны и, проделав просеку в лесной полосе, побрел обратно через разоренную праздничную поляну.
По сравнению с мамонтом, серебристые и серые вовкулаки казались крошечными.
– Ишь, жратвы-то сколько, – ухмыльнулся Окатыш, вожак вовкулаков, облизываясь на вопящих степняков. – Разжирели на русской-то кровушке, поганые?
В подвале Повара Хо президент уже встречался с этими веселыми ребятами, они посмеялись над ним и наградили насморком, но те события он все же мог, с известной долей вероятности, списать на подмешанные в пищу наркотики. На сей раз обошлось без опия и без китайских благовоний. Стая явилась, чтобы спасти именно его.
Коваль несколько раз сморгнул, чтобы удостовериться, не видит ли он говорящих волков во сне. Пока он моргал, стая принялась за работу. Смотреть на это оказалось не особо приятно. Радовало, что оборотни действовали стремительно и неутомимо. Они никому не позволили уйти, но, к счастью, побрезговали питаться тем, что осталось от участников курултая.
Некоторые шаманы опомнились быстро, попытались оказать сопротивление, но крайне неудачно. Очевидно, они растеряли всю свою энергию во время камлания. Их рвали на части, одним ударом лапы вскрывали глотки и грудные клетки, отрывали головы. Толково защищалась только одна шаманка, из тех, кто не плясал, а занимался саркофагом. Она вскинула обе руки над собой, заверещала часто и громко, крутанулась вокруг оси…
На мгновение Ковалю почудилось, что крутится не человек, а огромный взлохмаченный ворон со стальным клювом. Бабка распорола клювом двух нападавших, но третий бросился на страшную ворону сзади, подмял ее и разорвал в клочья. Прислужники разбегались с воплями, но волки не кинулись их догонять. Их догнал кто-то другой. То тут, то там раздавались короткие всхлипы, и беглецы повисали на лезвиях, выскочивших прямо из-под земли. Один из незрячих, крепкий, как бочка, с толстыми руками, несся прямо на Варвару, размахивая своей странной саблей с письменами. Артур заметил, что волки побаиваются стали, и что для слепого бритый стражник слишком уверенно двигается. Он перепрыгивал мелкие препятствия, уклонялся от валунов, дважды уклонился от клацнувшей челюсти, но…
В метре от связанной атаманши тонкая спица беззвучно выскочила из сырого мха, воткнулась ему в пятку, а вышла из шеи. Стражник так и повис, покачиваясь, застыв в вечном шаге вперед.
Клопомор вернул мамонта на исходную позицию, к зеркальному пруду. Уцелевшие пленники застыли, совершенно обалдев от такого поворота событий. Волки их не трогали, но и не развязывали. Закончив с шаманами, стая собралась вокруг притихшей колыбели великого завоевателя. Они вылизывали друг другу шерсть, негромко переругивались, даже смеялись. К саркофагу никто не прикасался.
– Матушки-святы! – очумело повторяла Варвара, наблюдая, как говорящие волки перекликаются подле землянок, выуживая оттуда последних притаившихся колдунов.
Два вовкулака были убиты, их тела так и не превратились в человеческие, как ожидал Артур. Глядя на рослых хищников, каждый из которых в два раза превосходил размерами обычного волка, Артур вспоминал последний бой Хранителя силы Бердера, когда тому пришлось схлестнуться с Озерным колдуном, перекинутым в обличье волка.
Здесь встретилось совсем иное. Точнее сказать – вовкулаки Гаврилы Клопомора вовсе не были оборотнями, если подобных существ вообще кто-то сумел бы классифицировать. Двое погибли, их сердца угасли, их глаза закрылись. Их позже подобрали товарищи, осторожно, бережно подняли за холки и унесли за собой. Эти волки серебристой масти вспыхивали искрами, стоило поднести ладонь к шерсти, и не просто вспыхивали, а достаточно сильно били током. Особенной силы достигал разряд в момент, когда разумные хищники прорывались через зеркало; Коваль так и не нашел этому разумного объяснения. Вероятно, они не слишком комфортно чувствовали себя в мире людей, но, в отличие от тех же самых китоврасов, могли вести бой и какое-то время дышать непривычной атмосферой. Все это Артур узнал гораздо позже, а пока он очумело следил, как косоглазый карлик спускается по веревке с мохнатой макушки мамонта, держа в зубах нож.
Клопомор разрезал веревки, но подняться на ноги пленник смог далеко не сразу. Впрочем, президента никто не торопил. Гаврила, насвистывая, прошелся прямо по блестящей поверхности зеркала, добрался до мертвого молодого шамана, который так и висел, наколотый на иглу, пошуровал у него за пазухой. Вернулся Клопомор с зеркальцем, протянул его Ковалю:
– Мне спасибы твои ни к чему, кровника свово поминай!
