для вас, — он подошёл к девушке и усилием мышц заставил своего друга сделать небольшой поклон.
Маша по-собачьи наклонила голову вбок: «А ещё подёргай им».
— Да пожалуй. У меня есть палочка, выручалочка, — пропел он, подыгрывая себе на этом странном инструменте.
Семья встретила пару радушно. Амелинда больше не называла Машу куклой.
— Привет, несостоявшаяся невестка, — оптимистично поприветствовала женщина девушку, которая почему-то вдруг оробела под взглядом как бы свекрови.
Маша двумя руками вцепилась в руку Алекса и спряталась за его плечо. Ещё не так давно она дерзила драгине, дерзила при всех. А сегодня… Она искала во взгляде этой красивой статной женщины презрение, недовольство, но увидела лишь искорки смеха.
Ник же радостно подбежал и буквально повис на Маше:
— Ура! Я уже все машинки вынес в сад, там будем играть. А потом я покажу тебе свои крылья. А ты мне покажешь свои?
— У Маши нет крыльев, она не дракон. — Алекс мягким, но в то же время волевым движением «снял» своего брата с невесты. — Ник, Маше нельзя носить тяжёлое. Пожалуйста, запомни это. Ты же у меня самый замечательный брат.
На какое-то время Ник нахмурился, а потом широко улыбнулся и убежал, как это делают все дети, когда у них в голове возникает новая задумка на шалость.
Отец присоединился к компании только за обедом. Маше казалось, что балом правит мать. Но приглядевшись, она поняла, что родители Алекса друг друга стоят. В первую очередь бросалось уважение родителей как друг к другу, так и к детям. Маше было немного жаль Ника, когда Амелинда его одёргивала. Заметив неодобрительный взгляд Маши, женщина спросила:
— Представь, что так себя ведёт Алекс, ты бы посчитала это нормальным? — Маша подумала, что Алекс не стал бы руками из тарелки вылавливать самые вкусные кусочки. Но ведь Ник больной. — Так почему это можно Нику? Чем он особенный? Такой же дракон. Мы не требуем с него, чтобы он работал, но во всём остальном… Я и Алексу могу дать подзатыльник…
Эта фраза почему-то рассмешила девушку. Она представила, как мать дотягивается до затылка Алекса.
Они стояли около окна и смотрели, как Маша играет с Ником. Девушка скучала по своему брату и сестре. Но Алекс сказал, что ей нельзя туда, где нет магии. Он пообещал, что привезёт обязательно её родных. Надо только подождать те самые три месяца, на которые был заключён дос. Таковы условия контракта. Тем более что прооперированных малышей пока было желательно не трогать.
— Мать, ты чего упираешься? Даже Великий дал добро. — Алекс стоял, широко расставив ноги и заложив руки за спину.
— Алекс, я сказала: как полетишь, так и окольцуешь свою дорогую. Вот и посмотрим, кого ты больше любишь: её или играть в догонялки с ней. Любому дракону вскружило бы голову, что от него убегают. Охотничий инстинкт. Я уже и не помню, чтобы человечки бежали от дракона, а не прыгали к нему в постель с широко разведёнными ногами и оттопыренными карманами для оплаты. А когда ещё и на турнире побиться или на аукционе поторговаться, вообще адреналин скачет. А ты в реальной жизни, когда один день сменяет другой, без приключений и подвигов, сможешь её любить? Скоро у неё вырастет живот, не будет больше той точёной фигурки, и переваливаться станет, как утка. Ты будешь её любить такой? А ты готов идти с ней до конца? Быть рядом, когда она будет умирать? Ты сможешь сохранить любовь, когда тебе самому придётся заботиться о ребёнке, потому что мамы больше нет? Ты готов?
Алекс привычным жестом провёл руками по волосам:
— Мама, почему ты уверена, что она умрёт? И ты же знаешь, ребёнок должен родиться в полноценной семье. Если ты не дашь добро, мне срочно придётся жениться на какой-нибудь перепончатокрылой.
— Шансов умереть у Маши гораздо больше, чем выжить. Она выживет, если, как гласят древние легенды, твоя магия возьмёт под контроль её тело и плод, и размягчит скорлупу до состояния человеческой плаценты. Я не знаю, сын, но у наших детей есть жёсткие крылья и хвост, а ещё огненное дыхание. Скорлупа защищает мать изнутри. И ребёнок твой родится не через полтора года, а гораздо раньше. Ты понимаешь, что сейчас ты должен её постоянно закачивать магией, чтобы плод созревал быстрее. Как это отразиться на ребёнке и на Маше? Я не знаю, — ещё раз повторила Амелинда и вздохнула. — И Великий не знает. Он надеется, что будет всё хорошо, что природа знает, что делает. Размер не важен, но он должен в ней сформироваться… Потому что ровно через девять месяцев плод будет достигать тех размеров, каких достигают человеческие зародыши. Ты понимаешь, что это значит?
— Ребёнок родится неполноценным?
— А кто его знает. Ты записал Машу в инкубатор?
— Мама, она будет жить рядом со мной. Я не хочу никакого инкубатора, — Алекс глянул на мать.
Та смотрела на Машу, а в глазах стояла тоска. Та самая тоска, когда мы знаем о скором конце, но хочется выть от бессилия.
— Алекс, в инкубаторе работают специалисты, и там есть техника. Может, они чем и помогут. Необязательно стационар, я думаю. Объясни всё Маше. Она девочка умная.
Алекс выдохнул. Посмотрел на полянку. Маша помахала ему рукой. Девушка светилась от счастья. Его сердце пронзило сразу несколько игл. Боль была такой сильной, что стало невозможно дышать. Как же в этот момент он ненавидел свои крылья. Бесполезные устаревшие атрибуты. Неужели нет иного выхода?
— Мать, ты зачем её запечатала? Мы бы сделали кесарево… Ты же знаешь, человечки всё это делают.
— Сын, она носит не просто дракона, она носит наследника. Ты сам знаешь, что мир на наших землях держится благодаря драконьей магии. Власть Великого ослабеет, если этот ребёнок не родится. А это значит, что земли снова будут раздирать междоусобные войны. Жизнь одной Маши…
Но они не договорили. На поляне что-то засверкало, да так ярко, что стало больно глазам.
Амелинда, Алекс и Драйк, который всё это время молча стоял рядом, выскочили в сад.
Ник достал свои тоненькие прозрачные крылышки. Маша провела по ним рукой:
— Они у тебя похожи на крылья
