становится все труднее видеть сквозь слезы.
Хотя я вижу, когда мама набрасывается на дядю Джимми, и я почти приветствую ее за то, что она такая храбрая.
— Не смей, блядь, прикасаться к ней.
Хотела бы я понимать, о чем они говорили. Хотела бы я просто сказать дяде Джимми, чтобы он уходил. Я просто хочу обнять свою маму и снова сделать ее счастливой.
Дядя Джимми, кажется, удивлен внезапным движением мамы. Он грубо отталкивает ее, и она отшатывается назад, пытаясь восстановить равновесие. Ее глаза на короткое мгновение встречаются с моими, и в этом взгляде я вижу любовь и ярость, как будто она воин. Мама не сдастся, ни ради себя, ни, конечно, не ради меня.
Мама тянется к ближайшей кухонной стойке и хватает нож. Ее руки дрожат, но она протягивает его к дяде Джимми.
— Держись от нас подальше! — предупреждает она, ее голос дрожит, как и мое тело.
Но лицо дяди Джимми искажается от ярости, и он движется быстрее, чем я думала, это возможно. Он снова сильно бьет маму по лицу, заставляя ее выронить нож, который со звоном падает на пол. Мое сердце проваливается в желудок, и я хотела бы найти в себе силы подбежать к ней и защитить.
— Ты думаешь, что сможешь дать отпор? — рычит он. Его глаза выглядят такими злыми. — Ты ничто без меня, ты слышишь? Ты просто никчемный кусок дерьма, и твоя дочь ничем не отличается. Вы обе мои, и я могу делать с вами все, что мне заблагорассудится.
Мне невыносимо слышать эти грубые слова, но я не могу прогнать их из своих ушей. Мама так старается защитить меня, сохранить в безопасности, а все, что я могу сделать, это стоять здесь и смотреть. Я чувствую себя такой маленькой и слабой, как крошечный листок, который швыряет во время шторма.
Я чувствую гнев, страх и печаль внутри себя, когда смотрю, как этот монстр причиняет боль моей маме. Я хочу подбежать к ней, встать между ней и любым вредом, но мое тело все еще не желает сотрудничать. Мой голос и мои ноги заплетаются.
Мама старается держаться прямо, даже несмотря на то, что ей больно, я вижу это по ее лицу. Она вытирает кровь с губы тыльной стороной ладони, и ее глаза снова встречаются с моими. Как будто она пытается успокоить меня, дать мне знать, что она сильная и храбрая, что она не позволит ничему случиться с нами.
Слезы затуманивают мне зрение, но я все еще вижу, как мама пытается сопротивляться.
Она снова бросается на дядю Джимми, но он отходит в сторону, и я в ужасе наблюдаю, как он поднимает руку, сжимая что-то блестящее и острое. Нож в его руке вонзается маме в бок, и она ахает от боли. Мое сердце словно разрывается на части, когда я смотрю, как краснота окрашивает ее одежду, как она прижимает руку к месту удара ножом, пытаясь остановить кровь.
Он делает это снова и снова. Я не хочу смотреть, но не могу отвести взгляд. Я свернулась калачиком на полу и не знаю, как я туда попала, но все, что я вижу, это маму, лежащую на земле. И кровь по всему ее хорошенькому платью, она течет по полу, как вода. Как тогда, когда я наполнила ванну, но это такое красное.
Дядя Джимми наклоняется над мамой и хватает ее ожерелье. Он сильно дергает за него, пока оно не лопается. Я хочу закричать на него, чтобы он вернул ей это ожерелье, это ее ожерелье, а не его, но он просто выходит из квартиры.
Нужна помощь. Маме больно!
Время останавливается, когда я подползаю к ней, мои слезы падают на ее лицо.
— Мама, мама, пожалуйста, вставай. Нам нужно идти, пока он не вернулся. Пожалуйста, вставай, мама, — всхлипываю я, тряся ее за руку.
Она смотрит на меня, и все, что я вижу, — это любовь и силу в ее глазах, ее голос такой мягкий, когда она шепчет:
— Я люблю тебя, моя дорогая девочка. Будь храброй, будь сильной и помни, что я всегда буду с тобой.
Мне невыносимо слышать ее слабый голос, и я крепко сжимаю ее руку, чувствуя себя такой беспомощной.
— Пожалуйста, мама! Ты нужна мне. Пожалуйста, вставай. Нам нужно идти, — умоляю я, мой голос срывается.
Но рука мамы кажется безвольной, и она не двигается. Ее глаза закрываются. Почему она сейчас собирается спать? Нам нужно убежать.
Пожалуйста, мама, проснись.
Глава 39
Алекс
— Вот и все, дыши со мной. Вдох и выдох. — Голос мягкий и прямо мне в ухо.
Я не уверена, когда я начала плакать, но я чувствую слезы на своем лице и дрожь, сотрясающую мое тело. Я также чувствую, как руки Дерека обвиваются вокруг меня, успокаивая меня, когда он шепчет мне на ухо. Он продолжает что-то шептать мне, но теперь мой разум сосредоточен на мужчине передо мной.
Я помню. Раньше нет. В какой-то момент, после того как в квартиру приехали скорая помощь и полиция, я полностью заблокировала все это и заставила себя забыть обо всем. Включая мальчиков, которые были моими лучшими друзьями.
Я едва помнила даже свое собственное имя. Единственным воспоминанием, за которое я когда-либо по-настоящему цеплялась, было ее ожерелье, и даже тогда это была всего лишь концепция, а не реальный образ, и теперь я знала почему.
Никто не слушал меня, когда я пыталась рассказать им, кто ее убил. Они просто сказали, что у моей матери не было братьев и сестер по имени Джимми. Но теперь я знала, что он вовсе не был ее братом или сестрой.
Она работала на него. 8-летняя я не понимала, что она для него делала, но я понимала. Человек, которого я узнала как Джеймса Беннетта, был не кем иным, как монстром, убившим мою мать.
В данный момент его холодные, жесткие глаза прикованы ко мне, а губы сжаты в тонкую линию. Рука Тристана вцепилась в его
