в больнице под чутким руководством Фени.
Мне было видно, как торопятся до холодов бригады Мукла возвести стены и смонтировать крышу пожарной части и каланчи, перекрытия и отделку можно сделать зимой.Отставание от графика произошло из-за того, что затянулись опыты с кирпичами – они продолжались почти месяц, пока мы не добились такого качества, что можно ставить царское клеймо. Мы доработали конструкцию русской печи, удалось установить нормальные печи в половине деревенских домов, основная трудность заключалась в том, что дома стояли на сваях. То есть прежде, чем установить печь, приходилось бетонировать основание под домом, чтобы она не провалилась или дом не рухнул на бок под весом двух тонн кирпичей.
РВАД построил на входе в ущелье небольшую крепость-звезду. Ее диаметр был всего двести метров, но крепость позволяла отслеживать всех входящих на наши земли. Небольшой, хорошо вооруженный и мобильный отряд мог надежно контролировать все окрестности и, в крайнем случае, отступить за каменные стены.
– Разговорчики в строю! Сейчас будете прыгать из приседа! – прикрикнул на новобранцев первого взвода, которые бегали вокруг леса, где я на опушке устроил свою лежанку. Воинов теперь набирал я и только из тех, кому можно доверить оружие. Мужчины рода Кра стали строителями и, похоже, им это нравилось. В мои три взвода охраны от них пришли лишь пятеро молодых парней.
Мы стали много общаться с Суори, она мне рассказывала про тактику боя и разные оружейные системы, но самое важное – о планетах, на которых побывала. Это были удивительные истории про исследование дальнего космоса, приключения и тайны Вселенной. Я слушал с открытым ртом. Была только одна тема, говорить на которую она отказалась, – гибель Лады. Там было что-то личное, если, конечно, так можно сказать про эмоциональные симуляции искусственного интеллекта. Я понимал, что эта большая тайна касается и меня, поэтому надеялся, что всё объяснит Балву, когда смогу сделать ей речевой модуль.
Катерина улетела на север еще летом и только иногда прилетала погостить на денечек, ну, или на ночку. У неё там было все стабильно: с помощью возможностей космического корабля и полученного от меня оборудования она смогла объединить в королевство уже три поселка. Андроид продолжала строить свои замки, но теперь – из кирпича, технологию которого переняла у Алисы.
Наше взаимодействие с деревней рыбаков тоже оказалось успешным, по сути, она стала нашей продовольственной базой. Рыбаки оценили преимущества русских печей и теперь ждали, когда мы начнем строительство и у них.
В свободное время я отправлялся исследовать планету в поисках вредоносного излучения, но пока не преуспел. Махнуть на полдня на северное побережье или к юго-восточным горам стало для меня привычным делом. Пока исследовал только этот континент, на долгие перелеты времени не хватало.
В общем, все шло своим чередом. Все, кроме восстановления Аэлиты. Реанимация не сработала, ядро алгоритмов отказывалось запускаться. Что я только не делал: чистил кэш, изучал откаты до периода смерти искина, стирал вручную последние изменения в коде, менял настройки анализа, отключал блоки. Результат был один и тот же – сразу после запуска происходил системный сбой, а потом – остановка процессов.
В итоге решил написать ядро алгоритмов с нуля, с элементарных процессов мышления: сравнение данных, поиск общих элементов и различий, фокусировка на важных частях, игнорирование второстепенных. Тренировал искина как ребенка, ну, или нейросеть.
Сложности возникли, когда начал прописывать алгоритмы сравнения абстракций, эмоциональных состояний и метафор, но и это удалось победить, введя понятие смысловых полей вокруг конкретного термина. Теперь Аэлита сносно отделяла восхищение от планирования, но путалась в гневе и раздражении. Пока разумность была ниже, чем у лошади. Когда-то давным-давно видел в телепередаче, как лошадь реагирует на фотографии людей с разными эмоциями, причем, вполне адекватно. Аэлита многое пока воспринимала неадекватно. Я объяснял это нехваткой кода и рассчитывал, что у меня обязательно все получится.
Ядро Алисы разработчик программировал полжизни, значит, и я смогу. Все только начинается! Брать Алисины алгоритмы не хотел, все-таки Великий мастер я или где? Решил сделать все сам, а это небыстро. Взял за правило: каждый день, сколько бы дел не было, прописывать в Аэлиту по сто новых алгоритмов. Это было несложно – надо всего лишь скомпоновать последовательность действий в алгоритм и обозначить сферу его использования. В симуляции, которые прокручивала Алиса с ядром Аэлиты, наш дроид уже ловила мячик, играла в шашки, рассчитывала орбиты комет. Обнадеживало наличие прогресса в развитии, а ошибки – всегда можно поправить.
Вот так, лежа на спине и периодически поглядывая на небо, я и выписывал новые алгоритмы. Вдруг у меня возник вопрос:
– Алиса, почему небо стало желтым?
– Оно всегда было желтым, – сразу огорошила она, – ты просто не обращал внимания. Нормальный цвет для этой планеты, небо тут и должно быть желтым.
– Да ну. Небо должно быть голубое! – мне казалось, что Алиса гонит какую-то пургу. – Нехорошо обманывать папу!
– Я не обманываю! – обиженно проговорила «доча». – Свет проходит сквозь атмосферу, и часть спектра рассеивается. По закону Рэлея, чем короче волна, тем легче её рассеять. У Земли – маленькая атмосфера, поэтому и цвет неба голубой. Но вот на закате уже небо алое, так как слой атмосферы, через который проходит свет, гораздо больше, и все волны, что короче красного, рассеиваются.
– А здесь слой атмосферы больше, чем на Земле?
– Да. И намного! – Алиса показала эту огромную разницу на схеме планеты. – Голубой просто рассеивается, и поэтому небо – желтое. Длина волны желтого – 580 нанометров, а синего – на сотню ниже. Тут не может быть «синего неба над головой».
– А почему я полгода не обращал внимания?
Ответ Алисы меня обескуражил.
– Потому что люди не обращают внимания на цвет неба, – Алиса показала мне картины художников эпохи Возрождения, которые взяла из моей памяти. – Видишь желтое небо? Если небо голубое, то, скорее всего, так раскрасили реставраторы. А теперь скажи – какова вероятность, что художник ошибся с цветом?
– Ну, вряд ли, – согласился я, – у Джоконды – небо желтое. В «Вознесении Марии» – тоже, причем, в этой картине небо – один из главных элементов. Значит, между шестнадцатым веком и восемнадцатым Земля потеряла часть атмосферы или в воздухе было много непонятных частиц?
– Не знаю. Спросим у вашего Ковчега. Когда сделаем «Буревестник», можем и сгонять, – мечтательно проговорила Алиса.
– А что, правда, можем слетать?
– Ты координаты
