поиски лесного духа, что источает питательный сок, для спасения Оренктон от голода, пришедшего то ли из-за долгой зимы, то ли из-за неурожая. Очень много неопределенностей в этом дневнике, потому что времени нет дела до значимости той или иной рукописи. Оно сделало манускрипт дряхлым, а безалаберные пальцы проделали в нём дыры. Однако в этих огрызках я нашёл подсказки, которые повели нас к следующему месту, где могли быть Пепельные болота.
Посещенные нами развалины находились совсем неподалёку от Топи утопца — давно всеми забытое место. От такой вони сам Донный бог упал бы в обморок. Не встретив никакой водной нежити, добрались до кургана. Он совсем разрушился; и напомнил мне умирающего старика. Будь он реален, то громко вопил бы, стараясь вернуть на привычное место свои прорезавшиеся сквозь кожу рёбра. Его дугообразные сломанные кости распустились цветком, чтобы обнажить сердце, выстроенное гордыми воинами. Курган как-никак. Тогда я понял — жестокие, но справедливые пчёлы времени уже давно собрали нектар своевременности; эти руины погружаются на дно забвения, где превратятся в чью-нибудь сокровенную фантазию или же сон.
Там мы не нашли искомый Рефлект, но сумели отыскать нечто интересное, когда расчистили завал. Под ним была ляда. Открыли её и увидели лестницу, ведущую вниз. Вооружившись факелами, спустились во тьму. Тогда моя ученица едва не упала из-за прогнившей деревяшки. Мы попали в ритуальную комнату. По крайней мере, обгоревший идол, который рассыпался после лёгкого прикосновения, указал именно на это. Вокруг валялись мужские браслеты, мечи и парочка пил. Всё покрывал слой костной пыли. На стене были рисунки, изображали акт каннибализма. А когда я разглядел, что там растут морочащие сознание грибы с труднопроизносимым названием, то всё встало на свои места.
Баннерет не находил никакого сприггана, а если и находил, то только после того, как решил утолить голод этими грибами. Скорее всего, все его соратники сделали то же самое. И результат известен, если верить настенным каракулям, состоящих из палочек и кружков. У кого-то может возникнуть вопрос: «А как тогда безымянный Баннерет спас город от голода?». — Скорее всего, пережив танцы галлюцинаций, он вместе с другими выжившими отправился на юг, чтобы закупить там провизию. После чего вернулся в Оренктон и рассказал свою историю, подкрепив её поддельными записями в дневнике. Но это моя версия — уверен, что есть и другие. Ведь идолопоклонники не появляются сами по себе, особенно в таких количествах. О времена! О нравы!
Вообще, раньше было относительно спокойно, но за последний десяток лет многое изменилось. Перелом случился с исчезновения Государя Венн, и захвата власти узурпатором — Садоником. Целые провинции и отдельные правители восстали против захватчика, который лицемерно скорбел по Императору, устанавливая свои порядки. Так и началась война, или мятеж — как будет угодно назвать разжигание древних огней. А потом и сама наипрекраснейшая Каэдра повторила судьбу своего возлюбленного супруга. Ещё нельзя забывать об этих глазочеях в библиотеке со своими артефактами. И это далёко не всё из того, что принёс ветер перемен. В общем, не жизнь, а мясной рулет под чесночным соусом слухов.
Кстати о времени, мне ещё есть что добавить…
Мы в пути уже целую вечность. Как по мне, это даже не причуды ощущения себя в потоке времени. Как оно бывает, когда, например, нетерпеливо ждёшь чего-то, а стрелки хронометра начинают забывать о своём умении ходить. В такие моменты, уверен, будь у них язык — они непременно стали бы им размахивать, подобно заигравшемуся в невоспитанность ребёнку. Размышляя об этом, также приходит на ум подлость, которую оно устраивает в лучшие моменты жизни, а именно та, когда стрелоподобные, мечевидные пальцы часов начинают не просто идти, а бежать ошпаренным мулом по кругу; почти ломиться как модник в лавку со всякими не всегда нужными вещами. Однако, размышления размышлениями, но со временем, правда, начало происходить что-то странное. Будто бы оно заболевает как простой человек из плоти и крови. Уж не знаю, что именно оно чувствует и может ли вообще чувствовать, по крайней мере, в привычном для человека смысле, но подозреваю о наличии у него способности испытывать некую разновидность боли. Я прекрасно понимаю всю вероятную смехотворность своих подозрений и те, кто узнают о них, вправе посмеяться, отшутиться. Например: время испытывает боль, длина мучиться от любовных страданий, высота чихает, а ширина вообще хочет кушать. Но эти мысли появились не сами по себе — их сотворил мой опыт…
Мне повезло или же не повезло быть свидетелем проявления некоторых симптомов поветрия «часов», не считая видимых телесных изменений в виде не затягивающихся ран — их я в расчёт не беру из-за своей очевидности. Разумеется, держу все обнаруженные мной намёки на рождение подобной болезни в рамках предположения и не выпускаю их за его пределы — неосторожность чревата последствиями в виде надрыва рассудка, безумия. Одним из таких намёков были почти неуловимые капли дождя, что пытались падать в обратном направлении, стремились вернуться в лоно своей тучи. Наблюдал за подобным пару раз и видел собственными глазами. Сложно описать чувства, которые испытывал в те мгновения демонстрации наплевательского отношения к сложившимся правилам «нормальности». Другим намёком на присутствие симптома были слова несчастно-безумных ронохов; большинство не обращает на них внимания, и те один на один остаются с трудностями, возникающими по другую сторону глаз. Из их ртов вырывались потоки слов, складывались в малопонятное — единое. По моему мнению, их разум одновременно существует в трёх точках: в прошлом, в настоящем и в будущем. Не знаю, дар это или же проклятие, но как-то раз видел бедолагу, что оказался запертым в каком-то страшном воспоминании и не мог из него выбраться. До костей стирал пальцы об стену разума, пытался проделать в ней хотя бы небольшую, но брешь, чтобы наполнить лёгкие доказательством существования реальности. Стучался в возникающие перед ним призрачные двери, лихорадочно бился об них, желал выбраться из невообразимого круга безумия. Но ни одна из них не открывалась. И в итоге он прекратил свои страдания, проведя осколком стекла по своему горлу. Сделал это так быстро, что окружающие не смогли вовремя выбрать необходимую мысль из забурлившего водоворота событий, поэтому не успели остановить его. Я не могу никого осуждать за промедления, потому что иногда всё происходит с ужасающей скоростью.
Есть ещё один призрачный симптом. Его сложно обнаружить и ещё сложнее описать, но не могу не попытаться. Заметил, что вспышки Поветрия времени возникали постепенно во всём государстве. Прошлись и по сердцу Империи, и по всем пяти
