лопату и, сказав девушке толкать вагонетку, уверенно начал отскребать уже слегка подсохшие внутренности дальше по туннелю. Когда они зашли туда, куда не проникал уже солнечный свет, Рафаэль вручил ей большой фонарь, чтобы она светила ему. Так они очищали проход за проходом. Канэраки с трудом сдерживалась от рвотных позывов. Вчерашний кошмар увидевшего свою смерть Призрака вновь стал мелькать в сознании девушки всякий раз, как они находили нечто похожее на такую смерть. Время от времени они выходили, чтобы вытряхнуть содержимое вагонетки неподалёку от шахты. Тогда Канэраки сразу же бежала к колодцу и несколько раз поливала себя из ведра, как это делал Борис.
Когда начало смеркаться, Рафаэль сделал перерыв. Тщательно умывшись у колодца он, ужасно довольный, сел возле дерева и достал вторую половину хлеба и оставшееся вяленое мясо.
— Есть хочешь? — спросил Рафаэль Канэраки.
— Нет, — устало ответила та, присев неподалёку у дерева и уставившись в переливающийся красно-жёлтый закат.
— Что, никак не привыкнуть? — он с аппетитом поедал остаток завтрака и сочувствующе смотрел на девушку.
— Как к этому можно привыкнуть?..
— Ко всему можно привыкнуть. Это всего лишь мертвые люди. Их бывает больше или меньше. Некоторые свежие и выглядят ещё как живые, а некоторые даже хуже этого бывают. Я не первый раз на чистке. И это — не худший вариант. Я видел, как выжившие люди с наниками одичали. Они поглотили человеческий разум убийц. И ели уже разложившиеся трупы. Такие заразившиеся обозлённые могут убить целый город просто за то, что те причинили им боль. Очень похоже на перерождающегося Призрака. Только мы с тобой готовились к этому, а они случайно такими стали. И не смогли завершить перерождение, так как не готовы были к этому.
— Перерождающийся может убивать?!
— Если почует опасность. Может убить всех, у кого нет симбионтов и кого считает убийцами.
— Я думала, члены проекта «Призрак» не могут убивать.
— Люди не могут, а наники — да. И во время перерождения наники захватывают мозг человека, но ещё не совсем понимают его сознание. Поэтому мы и присматриваем за теми, кого посвящаем.
— Получается, тёмные Рыцари тоже могут убивать без последствий, если научатся так обманывать симбионтов?
— Наников непросто обмануть, там дело в другом. Тёмные обманывают их, пленяя и копируя сознание нормального члена проект «Призрак». И наники дают тёмному такой статус, который есть у захваченного. Обычно тёмные захватывают людей с постепенно возрастающим статусом, чтобы научиться принимать симбионтов. Но есть и те, кто сразу пытается завладеть Призраком. Это сложная схема.
— Да не так уж и сложно…
В конце концов Рафаэль доел и, поднимая недовольную Канэраки, отправился доделывать работу в шахте. Лишь к утру им удалось, наконец, вытащить все останки на улицу и свалить их в несколько небольших куч. Рафаэль с Канэраки натаскали брёвен к каждой куче, чтобы получить несколько больших костров. Рафаэль так радовался окончанию трудного дела, что торжественно восклицал всякий раз, как разжигал костёр. Когда все тела запылали, он встал возле Канэраки и похлопал её по плечу. Она же лишь отмахнулась от странного Призрака. Это же всё были люди. Живые ЛЮДИ! А он будто убрался в доме. Словно для него человеческая жизнь не имеет значения.
— Чем ты недовольна? — счастливо улыбаясь, спросил Рафаэль. — Мы же закончили!
— Это же всё живые люди, — воскликнула, не выдержав, Канэраки. — А ты скачешь тут как горный козёл и радуешься!
— Хах, Кассандра, какие же они живые? Будь они живыми, стали бы мы их сжигать?
— Ну, были живыми. Какая разница?! Никакого почтения к мёртвым!
— Кассандра, я почитаю мёртвых, если они для меня что-то значат. А это чужие люди. Просто Рабочие, которые попали под раздачу. Если бы я оплакивал мёртвых каждый раз, как сжигал трупы, то в моей жизни не осталось бы места для других впечатлений.
— Это — не впечатления! Это — люди! И их нужно оплакивать. Потому что у них никого не было, кроме этого дурацкого проекта. И никто их оплакивать не будет.
— Каждый сам выбирает себе развлечения. Делай, что считаешь нужным.
Рафаэль ещё раз хлопнул по плечу Канэраки, развернулся и ушёл. Она осталась стоять возле пылающих костров. Их жар превращал свежее утро в лесу в подобие полуденного солнца. Воздух вокруг поплыл волнами от исходящего от костров тепла. Девушка присели на колени. По её щекам покатились слезы. Она оплакивала этих странных, проспавших большую часть своей жизни людей. Оплакивала того Призрака, который проснулся лишь для того, чтобы ощутить ужас предсмертной агонии. И каждого, кто мог умереть такой жуткой смертью. Канэраки оплакивала и тех, кто так и не проснулся, встретив свою смерть в сладких грёзах, навеянных симбионтами. И Леонида, который подарил своё сознание Михаилу. Потому что на них всем было плевать. Всем, кроме Канэраки.
Михаил нашёл её, сидящую и смотрящую пустым взглядом на догорающие угли в горе пепла. Канэраки медленно поднялась и уставилась в ясные зелёные глаза, пытаясь разглядеть в них хоть каплю сострадания. Но в них было лишь лёгкое замешательство. Михаил тоже не понимал, почему она сидела и оплакивала этих абсолютно чужих и никому уже ненужных людей. Этот мир был слишком практичен и равнодушен к тем, у кого нет близких.
— Я хочу уйти как можно дальше отсюда, — сказала Канэраки, умывшись у колодца и переодевшись в принесённую Михаилом чистую одежду.
— Куда? — спросил он.
— Туда, где нет этого жуткого города. Просто подальше отсюда.
— Хорошо, — сказал Михаил, обхватывая сзади Канэраки. — Скажешь, когда захочешь приземлиться.
Они взмыли в небо, оставляя внизу весь этот ужас. Свежий прохладный ветер приободрил девушку, выдувая все жуткие мысли и видения. Закрыв глаза и вдыхая аромат хвойного леса, Канэраки и не заметила, как задремала. Проснулась она лишь когда они летели в одной из песчаных пустынь, конец которой не был виден даже у горизонта с высоты облаков. Пролетев в ней пару часов, Призрак приземлился, поднимая рассыпающимися от удара крыльями облако мелкого песка, постепенно осевшего и открывшего бескрайние просторы пустыни.
— И что здесь? — озадаченно спросила Канэраки, осматриваясь по сторонам.
— Ничего, — ответил Михаил.
— Тогда зачем ты остановился?
— Это всё. Мы облетели всю «живую» часть суши. Остальное — песчаные или снежные пустыни. «Живая» — это примерно сотая часть. Океаны и моря, что за пустынями полны чудищ и не населены человеком.
— Хочу посмотреть море! Никогда его не видела.
— Туда довольно долго лететь, но мы можем запастись припасами…
Взгляд Михаила внезапно зацепился за точку в небе. Ещё секунда, и девушка, почуяв опасность, облачилась в доспех Воина, уплотняя его. «Не
