Касатон, пропустил вперёд и плотно притворил за нами дверь. — Ну что решать будем? — обратился он к руководству студсовета, обнаружившемуся внутри в полном составе.
— А что тут ещё можно решить? — спросил Яков Беляк, одарив меня неприязненным взглядом.
Я сообразил, что так и не удосужился справиться у Касатона, как отнёсся Горицвет к возможному включении йоги в наш проект и состоялся ли разговор на сей счёт вовсе.
Если нет — досадно. Это бы могло сейчас мне в плюс сыграть.
Стройнович передвинул к столу свободный стул, уселся на него и кинул перед собой брошюру.
— Во-первых, положением о студсовете не предусмотрена процедура отзыва представителя Бюро! — объявил Касатон. — Мы можем утвердить новую кандидатуру, а можем этого не делать. Это наше внутреннее решение.
Диана покачала головой.
— Прямо прописано, что секретарём дисциплинарного комитета должен быть сотрудник Бюро!
— Нет нигде такого! Бюро лишь вносит на утверждение своего кандидата! — возразил Касатон. — Во-вторых, Пётр не уволен и остаётся сотрудником Бюро!
— А как же потеря доверия? — уточнил Всеволод.
— Да какая ещё потеря доверия?! Ему для включения в список награждаемых знаком «Защитник республики» только на днях в Бюро превосходную характеристику дали! Он в партии уже год как состоит! — взорвался Стройнович. — Слушайте, да вы же сами мне всю плешь проели необходимостью сроки соблюдать! Сейчас мы укладываемся в неделю! Консультантов студенты привлекают лишь в каждом седьмом случае, официально оспаривается лишь пять процентов решений и ни одно из них не отменили и не направили на повторное рассмотрение! Что вам ещё надо, а?
Председатель студсовета откинулся на спинку стула и постучал кончиком карандаша по столешнице.
— Даже если так, стоит ли ссориться с Бюро?
— В первую очередь надо решить, самостоятельная мы структура или просто поиграть в самоуправление вышли! — стукнул Стройнович кулаком по столу. — Сейчас секретарём дисциплинарного комитета курсанта из оперчасти назначат — и что от доверительных отношений со студентами останется? Мне одному всю работу не потянуть!
— Не горячись! — попросил Всеволод. — Уверен, не всё так критично!
— А я спокоен! — объявил Касатон. — Громкими словесами бросаться не буду и в отставку не подам, но если наше хвалёное самоуправление не всерьёз, то тратить на него впустую время не стану и на перевыборы свою кандидатуру не выставлю. Уйду в Февральский союз молодёжи! Меня в бюро институтской ячейки давно зовут!
Председатель студсовета посмотрел на меня и спросил:
— Ну а ты что скажешь?
— Воздержусь, — лаконично ответил я, поскольку сказать-то мне сейчас было и нечего.
А вот Касатон за словом в карман не полез.
— Я за него поручусь! — объявил он.
Всеволод тяжело вздохнул, хрустнул костяшками пальцев и произнёс:
— Позиция товарища Стройновича понятна, аргументы весомы. Давайте решать, что станем делать: дружить с Бюро или гнуть свою линию. Учитывая серьёзность момента, предлагаю идти на обострение ситуации лишь в случае единогласного принятия такого решения. Итак, кто за предложение товарища Стройновича отказать в замене секретаря дисциплинарного комитета?
Касатон первым поднял руку, вслед за ним проделал это и сам Всеволод. К нему присоединились ещё двое заместителей, Диана даже не преминула с усмешкой произнести:
— Коней на переправе не меняют!
И все мы выжидающе уставились на Якова Беляка, который следовать примеру коллег не спешил. Сидел набычившись, сопел, морщил лоб.
Неужели пролечу из-за нашей стародавней ссоры?
Неужто всё было напрасно?
Глава 5
Жалел ли я о том, что Яша Беляк поддержал общую линию и проголосовал за мою кандидатуру? Сказать по правде — неоднократно.
Я ведь всерьёз рассчитывал на нечто вроде отпуска, дабы отоспаться и подготовиться к сессии, а в результате свободного времени стало едва ли не меньше прежнего. Ну а денег поубавилось без всяких «едва ли». Стипендия мне не полагалась, заработной платы я лишился, и осталось только урезанное денежное довольствие, полагавшееся от ОНКОР.
Почему урезанное? Да просто выполнял я служебные задачи лишь во вторую половину субботы и воскресенье, ещё и привлекался в качестве курсанта, а не полноценного старшины. Набегало в итоге не слишком много.
Впрочем, проблем финансового характера я покуда не испытывал — и в Службе реабилитации немало за два месяца заработал, и заначка спокойствия добавляла. Было чем оплачивать процедуры по выводу на пик витка. Это нормально, это потяну.
А вот что бесило просто несказанно, так это заметно возросшая вовлечённость в дела студсовета. Диана отнюдь не случайно про коней на переправе на том памятном собрании упомянула — неспроста же говорят: кто везёт, на том и едут. Как-то само собой получилось, что в задачи секретаря дисциплинарного комитета стало входить многое такое, что положением об этой должности предусмотрено не было.
А отлуп дать — неудобно. Всё ж люди доверие оказали, в положение вошли. Да и не приказывают — просят. Опять же и сами не филонят, все в работе по уши.
Так вот и получилось, что пока студенты усиленно закрывали хвосты и готовились к грядущей сессии, а ещё гуляли, ходили на танцы и наслаждались жизнью, я тратил своё время на разбирательства с теми, кто наслаждался жизнью чересчур активно, в ущерб себе и окружающим.
И ещё нервотрёпки добавляла работа над проектом. Чего нам стоило довести до ума все выкладки — словами не передать. Спорили до хрипоты и все кишки друг другу вымотали. Если б не отношения интимного характера с Ингой, я бы точно не выдержал и взял самоотвод, а так как-то дотянул до первого июня, на которое назначили защиту проектов, не разругавшись с остальными в пух и прах.
Заслушивание инициативных групп проходило в открытом режиме, наблюдать за диспутом и даже участвовать в обсуждении дозволялось всем желающим, так что мы с Карлом зазвали в актовый зал Яна и Костю. Именно последний и шепнул:
— Слышали — в милицию набор открыли? Студентов без проблем принимают, только хорошая характеристика нужна.
— Слышали, — за всех ответил Карл. — Наши вчера к Логу на встречу ездили. Он сейчас замначальника горотдела.
Увы-увы, Роберт Маркович и в самом деле перевёлся в новую службу охраны правопорядка, которую создали на замену Новинскому полицейскому управлению. Рассчитывать на его возвращение в Бюро больше не приходилось, а посему быть мне теперь отстранённым от работы до тех самых пор, пока заявление по собственному желанию не напишу.
Костя вздохнул.
—
