Уж лучше я отпущу полковника, чем буду видеть упрёк в его серых глазах из-за дня в день. Повторить судьбу своей мачехи я не хотела. Леди Джейн год за годом уничтожала себя, мучаясь от своей ревности и холодности собственного мужа. На корабле мне даже приснился страшный сон. Будто я это она. Я бью посуду и срываюсь на маленькой девочке, обвинения её во всех грехах. Я ору и понимаю, что та девочка — это я сама. Резко вскочив с постели, я ещё долго не могла прийти в себя после этого кошмара.
Ричард успокаивал меня шепча:
— Это сон, Лили. Всего лишь сон. Ты проснулась, и его больше нет.
Но это был непросто сон. Это были мои страхи, которые обретали реальность, когда я смотрела на полковника. Я заплакала, отстраняясь от него. Больше молчать я не могла. Я не леди Джейн! Я никогда не стану такой, как она.
— Ричард, — вытирала я потоками льющиеся слёзы, — это не твой ребёнок. Прости, меня. Пожалуйста, прости, но держать тебя я больше не мо-гу. Нас ничего не связывает.
В каюте было очень темно, но даже темнота не смогла скрыть его бледнеющего лица. В глазах была не злость, а растерянность. Где-то в глубине души Ричард надеялся на своё отцовство. Я никогда не была жестокой, но именно в то мгновение я почувствовала себя именно такой. Я раз-била своей правдой его мечты. Тогда я думала, что лучше сейчас сказать её, чем потом он сам поймёт и будет презирать меня за ложь.
— Кто отец? — тихо спросил Ричард.
— Железное Перо, — прошептала я.
Он выдохнул так, словно камень упал с его души.
— Он соврал мне, — глубоко дыша, говорил полковник. — Ястреб Парящий в Небе соврал мне. Он сказал, что был с тобою. И то, что ты никогда не будешь принадлежать только мне одному.
Теперь понятно, почему Ричард так холоднокровно убил человека, бывшего ему когда-то другом.
— Ричард, — попыталась прикоснуться я к его щеке ладонью.
— Нет, — отдёрнулся он. — Ястреб Парящий в Небе прав.
Встав с постели, полковник Монтгомери ушёл. Я потеряла его, сказав правду. Всю ночь я проплакала, коря себя за свою слабость. Мне так не хотелось его отпускать.
На рассвете наш корабль вошёл в порт Сент-Огастина. Я вернулась домой одна и в то же время не в полном одиночестве. Со мной был мой ребёнок. Вот о нём я должна была думать в первую очередь. Потерять ещё и его я не могла себе позволить. Он моя связь с мужчиной, который любил меня, несмотря ни на что.
Не успели мы сойти на пристань, как к нам подошёл офицер с двумя солдатами.
— Полковник Монтгомери? — чётко спросил капитан.
— Да, — ответил Ричард.
— У меня приказ арестовать вас. Прошу сдать вашу шпагу и проследо-вать за мной, — уже приказывал офицер.
Ричард отдал ему свою шпагу. Бросил на меня взгляд, полный сочувствия, и ничего не говоря, пошёл за капитаном. Ко мне же подошёл мужчина в чёрном костюме. До этого я его не замечала. Он выгодно терялся среди красных мундиров.
— Мисс Дарлингтон, прошу проехать со мной к губернатору, — сказал он, указывая рукою в сторону кареты.
Я запротестовала, мотая головой.
— Нет! Я вас не знаю! Что происходит? Куда увели Ричарда? — чуть не срываясь на крик, говорила я.
— Мисс Дарлингтон, мои имя Жером Касл, — представился незнакомец. — Я личный секретарь лорда Франклина Даниэля Солсбери. Губернатора Луизианы!
По трапу сбежал Натан. Увидев, что полковника Монтгомери уводят, он бросился к нему.
— Дядя Ричард! — кричал он, пытаясь отпихнуть ставших стеною солдат. — Дядя Ричард, что происходит?! Куда вас ведут?
— Натан! — окликнула я его.
Мальчик словно не слышал и продолжал пробиваться к своему опеку-ну. Поняв, что от него не отбиться без применения силы, солдаты рассту-пились. Обнимая Ричарда, Натан чуть не плача, просил объяснить, что происходит и почему его опекуна арестовали. Полковник, погладив мальчика по голове, наклонился и что-то ему прошептал на ухо. После чего Натан всё-таки разжал свои объятья и отошёл на шаг назад.
Ричарда увели, а личный секретарь губернатора проводил нас до кареты. Помог сесть в неё и залез сам.
— Мистер Касл, я всё ещё жду ваших объяснений, — напомнила я незнакомому мне мужчине, когда карета тронулась.
Он вскинул брови, словно мои слова его застали врасплох.
— Мисс Дарлингтон, — он растянул губы в подобии улыбки, — я всего лишь секретарь и единственное, что могу вам объяснить, это повторить слова губернатора. Лорд Солсбери приказал арестовать полковника Монтгомери и привезти вас. Остальное вы сами у него узнаете, когда он вернётся.
— Так губернатора нет дома? — растерянно спросила я, чувствуя свою беспомощность перед сложившимися обстоятельствами.
— Лорд Солсбери будет только через три дня. Ему срочно пришлось уехать по делам на плантацию Фиджиральдов.
Знакомая фамилия. Эйдан Фиджиральд занимал пост судьи до скан-дала со страховыми компаниями и чёрным грузом. Человек, для которого закон и справедливость неразделимы. Суровый и принципиальный служитель Фемиды. Но для него только свободный человек имел право требовать защиты у английского правосудия. Если ты раб, то и не име-ешь даже слово сказать в своё оправдание.
С именем судьи Фиджиральда связана одна история. Брат продал сводного брата. Вполне обычное происшествие, если не считать, что тот, кого продали, был свободным хоть и чернокожим. Судья обязал нарушив-шего закон выплатить пострадавшему огромную компенсацию. Ко всему прочему репутация плантатора пострадала. Многие плантаторы хоть и бы-ли не лучше самого нечистого на руку брата, но игнорировали его, оправ-дывая своё нежелание общаться тем, что так богобоязненные христиане не поступают. Зачем губернатору понадобился судья Фиджиральд, я могла только догадываться.
В доме губернатора нас уже ждали. Мне предоставили не только комнату, но и горничную.
Натана поселили в соседнюю комнату. Она хоть и была поскромнее, но довольно уютная. Мальчик сразу закрылся в ней и, отказывался выходить, пока его опекуна не отпустят. За год, проведённый с нами, Натан привязался к Ричарду, сильнее, чем ко мне. И сам полковник тоже испытывал к мальчику почти отцовские чувства. Ричард учил Натана всему, что мог дать ему отец, оставшись он в живых. Так что арест его опекуна сильно повлиял на сироту. Мои уговоры, спустится хотя бы поесть, на него не действовали. Дверь не открывалась почти сутки. Наутро следующего дня, я попросила Натана пожалеть меня и съесть хотя бы кусочек хлеба с сыром. Видно, голод уже стал мучить мальчика. Он открыл дверь, взял из моих рук поднос и заперся снова.
Три дня в доме губернатора тянулись медленнее, чем год
