Хорошо, что можно сказать правду, умолчав про остальное, - Митьке не хотелось лгать королю.
– Потому что князь Наш слишком настойчив.
При имени королевского летописца Эдвин досадливо поморщился.
– Я ведь думал, Митя, ты привязан к Иллару. Думал, тебе лучше тюрьма, чем изгнание. Я долго не хотел верить твоему родственнику, но он был так убедителен. Правда, что ты говорил с Далидом о службе при его дворе?
Митька усмехнулся:
– Правда.
– Разочаровал ты меня. Не понимаю. Пойти ради Иллара на предательство рода и купиться на сладкий кус из рук чужого короля. Нет, не понимаю.
В голосе Эдвина и гнев, и обида. Митька почувствовал, как у него вспыхнули щеки.
– «Купиться», мой король? А разве князь Наш сказал, что я согласился?
– Нет, - после паузы ответил Эдвин. - Но…
– Я отказался, мой король.
– Вот как… Я его, выходит, не так понял.
Митька промолчал. Это князя Наша-то? Эдвин понял так, как хотел ладдарский летописец. И при этом тур - Митька уверен - не соврал ни слова.
– Видит Росс-покровитель, я завидовал Володимиру, что у него такой сын. Я был рад, что могу выдать за тебя Анну. А ты все так глупо отправил шакалу в задницу! - взорвался Эдвин, стукнул кулаком по столу. Дрогнуло пламя в лампе. - После всего, что я для тебя сделал! Ты мне отплатил - так!
Король встал, с грохотом отодвинул кресло. Вскочил и Митька.
– Я был готов доверить тебе страну и дочь, а ты променял… - Эдвин раздраженно ткнул рукой в сторону королевской тюрьмы. - Как ты мог, Митя?
Он чуть повел плечом.
– Я должен был. У меня не было другого выхода. Смотрит король. Как тогда, в баронском замке, когда к нему привели арестованного княжича Дина. Нет, еще холоднее, еще тяжелее.
– Уходи, - сказал, точно шпагой ткнул.
Митьку уведут так же тайно, как и привели к королю.
– Я могу проститься с Анхелиной?
– Нет.
Про королеву Виктолию - госпожу Вику! - Митька спрашивать не стал.
– Прощайте, мой король.
Эдвин качнулся вперед, казалось - все-таки обнимет. Но нет, кивнул сухо.
– Ступай. Тебя проводят к княгине Наш.
– Она ждет меня?!
– Королевской милостью ей разрешено проститься с сыном, - отчеканил Эдвин.
Глава 18
Тихо в столичном доме Торнов.
Княгиня будет ночевать во дворце. Королева Виктолия, стоило ей заболеть, делалась вздорной и капризной. Постоянно дергала придворных дам, придумывая им сотню поручений, и не желала оставаться в одиночестве: боялась. С княгиней уехали и две горничные с Дарикой во главе.
Князь еще в обед отбыл на миллредскую границу. Темка был благодарен отцу, что тот благословил его в дорогу. Мама плакала, умоляла повлиять на строптивого наследника, но князь сказал: «Он уже взрослый. Ему с этим жить». Хотя сам предпочел бы отослать сына с посольством, что поедет в Роддар хлопотать за последнего заложника. Далеко от двора, и повод хороший - честной службой вернуть расположение короля, но Темка отказался.
Ужинали Митька и Темка вдвоем под присмотром Лисены. Она озабоченно хмурила бровки, поправляя расшитую парадную скатерть. Волновалась: не сильно ли легким получился ужин. Пусть уже темнеет за окнами, но мужчины все равно должны есть много и вкусно - именно так она сказала, разрезая истекающую соком свинину и поливая ее густым пряным соусом. Ночные феи, приколотые на корсаже Элинкиного платья - ради гостя, Митька в этом уверен, - казались необыкновенно милыми. Для князя Дина Яисена была единственным теплым огоньком в этот день, полный сборов в дорогу, выматывающих разговоров Темки с родителями и Митькиными воспоминаниями о прощании с княгиней Ладой.
Когда Темка, пребывавший во мрачном расположении духа, раззевался, Митька сказал:
– Иди спать. Я что-то совсем пока не хочу.
Лисена, конечно, не могла оставить гостя в одиночестве.
Остыл чай, сгустилась пленочка на свежем земляничном варенье. Прошел по коридору слуга, погасил большую часть ламп. Опробовал на луну голос дворовый пес. В столовой становилось душно, и они вышли в сад. Долго бродили в потемках под деревьями. А потом Митька и сам не понял, как оказался в комнатке Лисены.
– Помните, князь Эмитрий, мы сидели в беседке?
– Не говори мне «князь», ладно?
– Хорошо. А как тогда?
– Просто - «Эмитрий».
– Мама заругает.
– Но она же сейчас не слышит. А раз не слышит, так лучше вообще - «Митька».
– Придумали тоже, «Митька»! «Митя» - еще куда ни шло.
– Тогда говори «Митя», так даже лучше.
– Митя, - попробовала и фыркнула.
– Именно так, у тебя очень хорошо получается.
– Ладно… Митя. Ну помните, я попросила небесную коровку исполнить мое желание? Знаете, что я загадала? Глупость, вот что! Оно все равно не может исполниться.
– Что же такого ты загадала? Луну с неба?
– Ну вот! Что вы так улыбаетесь, как будто я ребенок? А я не ребенок вовсе! Для меня скоро Весенний бал будет. Понятно?
– Понятно-понятно. Так что же?
Лисена повела головой, откидывая за спину тяжелую косу. Глянула дерзко.
– Я загадала, чтобы вы меня поцеловали! От рыжих волос пахло летом.
– Почему же - не может?
И от упрямо стиснутых губ тоже - летом.
– Почему же?…
…Земляникой, нагретой на солнце. Митьке даже почудился ягодный вкус, и, удивленный, он снова поцеловал Элину.
– Сбылось же?
– Ага.
Глаза у нее, оказывается, рыжие. Как у кошки. Близко-близко, Митька видит, как подрагивают ресницы.
– Сбылось, - как выдох. - Только я не верю.
– А так?…
Сладкие, земляничные, нежные. Шепчут:
– Митенька, я люблю тебя. Если бы ты знал, как я люблю тебя. Давно уже. Еще с Северного Зуба.
– Ну вот, а я не знал, - огорчился он. Сколько времени потеряно! - А ты мне снилась. Зимой. В Роддаре.
– Правда?
– Правда. Рыженькая ты моя…
* * *
Стучали в ворота. Размеренно, упрямо. Темка сел на постели. Что-то случилось. Бывало, выдергивали ночью, и приходилось срочно мчаться с депешей. Но сейчас за ним прийти не могли. У Темки до сих пор под ребрами колет, как вспомнит королевское: «Убирайся!»
Стук стал громче - теперь колотили в Темкину дверь.
