голос звучал ровно.
- Благодарю вас, - Давид в один шаг преодолел расстояние между нами и схватил меня за плечи. – Скажите, что всегда будете помнить о своем обещании. Сейчас же! Господи, что я делаю…
В свете луны его глаза выглядели черными провалами, а черты лица казались жесткими и немного пугающими. Страсть делала его хищником.
Я тоже не понимала, что со мной происходит. Внутри взрывались салюты, горели костры, но я не имела права дать всему этому выход.
- Конечно, я помню о своем обещании. В мои планы замужество не входит.
- Что ж, прощайте. Или скорее, до встречи… - князь отпустил меня, и на месте его горячих рук я почувствовала вечернюю прохладу.
- Да, до встречи… - выдохнула я, желая лишь одного: убежать прочь. Забраться под одеяло, чтобы отгородиться им от реальной жизни хотя бы до утра.
- Гулши чагикра*… - рука князя вдруг легла на мою шею, и его губы коснулись моих, подливая в бушующие костры бензин, масло, чачу и остальные легковоспламеняющиеся жидкости.
Но поцелуй продлился недолго. Давид оторвался от меня, а потом быстро пошел к калитке, с каждым шагом увеличивая пропасть между нами. Я не знаю, почему, но предчувствие говорило, что это конец…
*Гулши чагикра – запал(а) в душу.
Глава 62
После нашей встречи с Давидом прошло несколько дней. Я старалась не думать о нем, чтобы лишний раз не расстраиваться. Благо, что у меня было достаточно своих проблем. Они не давали пробраться в голову грустным мыслям.
Машутка переехала к Никите Мартыновичу, и я каждый день навещала девочку, чтобы справиться о ее самочувствии. Прошка, в отличие от нее, болел не сильно. Его мучил только кашель, а вот температура если и была, то небольшая.
Приходила портниха, чтобы снять мерки. Я объяснила ей, какую именно униформу хочу видеть на своих сотрудниках, на что Клавдия Прокопьевна удивленно вскинула брови.
- Очень необычно, Елена Федоровна. Может что-то попроще придумаем?
- Нет. Будем шить именно такой фасон, - твердо заявила я. – Наша парикмахерская должна отличаться от остальных.
Мне ужасно хотелось иметь униформу, однажды увиденную в одном из барбершопов. Я тогда даже на несколько минут остановилась перед большим окном, за которым работали парни и девушки, чтобы понаблюдать за ними. На ребятах были черные кители с тонкой красной каймой по краю и воротником стойкой, строгие брюки, а еще удобные фартуки с многочисленными карманами. В них прекрасно помещались аксессуары, инструменты и остальные нужные мастеру вещи.
Чтобы не провоцировать лишние разговоры, я попросила портниху, чтобы мои брюки она сделала по другой выкройке. Палаццо отлично подойдут! Они настолько широки, что их трудно отличить от юбки. Зато мне в них будет удобно. Клавдия Прокопьевна, скорее всего, была в шоке от моих странных запросов, но возражать не стала. В конце концов, хозяин - барин.
А пятничным вечером явился посыльный из салона «Красота от Жюля». Если честно, я уже решила, что никакой реакции от женоподобного парикмахера не будет. Но, видимо, мои слова задели его за живое. Письмо, которое мне передали с таким видом, будто это невесть какое одолжение гласило:
«Если вам так хочется осрамиться, то я совершенно не против указать на ваше место. Приходите в мой салон в воскресенье к десяти часам. Пусть свидетелями вашего позора станут люди из высших слоев общества, ибо трудно заподозрить обычных мужиков в наличии вкуса. Приводите с собой пять человек, на которых вы и продемонстрируете свои «умения».
P.S. Мой вам совет: не выставляйте себя на посмешище. Если вы не придете, я все пойму и даже сохраню остатки вашей чести.».
Вот это наглость! Никакого уважения, высокомерие, сквозящее в каждой строчке… Не дождешься, что я сдамся!
Меня просто распирало от гнева. Я порвала письмо на мелкие клочки и швырнула их в урну. Нужно сказать Тимофею Яковлевичу, чтобы он пригласил на воскресенье мужчин, которые предложили свою помощь. Посмотрим кто кого, парикНахер в кудрях!
В субботу я уже с утра не могла найти себе места. Мне не терпелось встретиться с купцом, который должен был нанести визит Никите Мартыновичу. У меня даже руки чесались, стоило представить, как в них окажутся флаконы с драгоценным эфирным маслом.
Прошка рвался пойти со мной, но я приказала Акулинке не сводить с него глаз. Этот шалопай такой ушлый, что и в окно вылезет. Без него я была как без рук, но таскать за собой больного ребенка уж точно не собиралась. Лечиться, лечиться и еще раз лечиться.
Никита Мартынович, как всегда, напоил меня вкусным чаем, после чего порадовал новостью: Машутке стало легче. Жар уже не терзал малышку, остался лишь кашель. Я проведала ее и отметила, что девочка чувствует себя хорошо не только физически, но и душевно. Она улыбалась, играя в кровати с целым ворохом игрушек.
- Это от Сашеньки осталось, - объяснил аптекарь. – Они долгое время на чердаке лежали, а теперь вот пригодились.
Было видно, что Никите Мартыновичу нравилось присутствие Машутки в его доме. Но мои домочадцы тоже привязались к малышке, и я немного забеспокоилась. Что, если он захочет оставить ее у себя? Но тут все-таки нужно в первую очередь прислушаться к желаниям девочки. Если Машутка решит, что здесь ей лучше, неволить я ее точно не стану.
- Тебе нравится здесь? – спросила я ее, поглаживая по головке.
- Да, дедушка хороший, - с улыбкой ответила Машутка. – Он добрый. А как там Прошка? А Туз?
- А что с ними станется? Тебя ждут. Велели передать, что скучают.
- И Туз передал? – малышка хитро посмотрела на меня.
- Конечно! Он даже со мной хотел пойти, вот только кто дом охранять будет? – я поцеловала ее маленькие ручки. – Прасковья пообещала, что как только ты выздоровеешь, она тебе новое платье сошьет.
- Фрол Львович приехал! – в комнату заглянул аптекарь. – Пойдем, Леночка, я вас познакомлю!
Я попрощалась с Машуткой и пошла за Никитой Мартыновичем, слыша густой бас, доносящийся с первого этажа. Ох, как же хотелось побыстрее заглянуть в тот самый пресловутый сундук!
Купец оказался именно таким, как я себе и представляла. Высокий, крупный с окладистой бородой и круглым животом, на котором он постоянно скрещивал свои большие руки.
- Познакомься, Фрол Львович, это Елена Федоровна Волкова. Ее очень интересует содержимое твоего сундука! – весело сказал Никита Мартынович. –
