Будто услышав эти мысли, пёс над Таней глубоко вздохнул и лизнул её в ухо, словно извиняясь за устроенную ей трёпку. Его вес перестал давить на неё — пёс поднялся и отступил на шаг, давая Тане встать на ноги и встряхнуться. Она так и поступила и теперь стояла, переминаясь с лапы на лапу, чувствуя себя страшно виноватой перед псом. Выходило так, что она явилась в его вольер незваной, разбудила его, без всякого повода зарычала и ощетинилась на него, а когда пёс резонно возмутился невежливым поведением гостьи, то она накинулась на него с когтями и клыками, кусая за плечи, лапы и всё, до чего дотянулась!
«Некрасиво получилось», — понурилась Таня.
Её выходка и с человеческой точки зрения выглядела так себе, а уж с собачьей и вовсе давала псу законное право сожрать её на ужин. То, что он оставил её в живых и по-прежнему дружелюбно ворчал, выражая симпатию к ней, искренне радовало, хоть и сбивало с толку: Таня как-то уже привыкла, что ничего хорошего в её жизни не происходит.
Не то чтобы сейчас всё было замечательно: она угодила в собачий питомник в качестве собачьей свиноматки, предназначенной для произведения потомства. То, что самец-производитель оказался приличным псом, просто отодвигало проблему в более отдаленное будущее: собакозаводчики либо найдут способ «повязать» её с этим кобелём, либо засунут в клетку к другому, который может оказаться не столь благородным, как Черный.
Таня потрясла головой, выбрасывая из неё мерзкие образы мрачного будущего. Черный монстр перестал ворчать и улегся посреди клетки, наблюдая за ней умными глазами, похожими на драгоценные топазы, утопленные в блестящей черной оправе. Таня усилием воли перестала переминаться на месте и в знак извинения за своё хамское поведение прижала уши к голове и помахала хвостом. Пёс словно усмехнулся и положил морду на лапы, дернув ушами и продолжая наблюдать за ней, а Таня осмотрелась.
Вольер был просторным, размером с большую комнату в родительской квартире на Земле. Задняя стена вольера была сделана из листа металла, потолок и три другие стены — из металлических прутьев. В дальнем углу лежала зверина шкура, служившая псу постелью, у входа стояли две миски: с водой и обрезками мяса. Больше в вольере ничего не имелось, искусственное освещение было рассеянным и неярким, идущим от ламп в потолке над прутьями клетки. Стоял вольер в глубокой нише, мимо которой шёл узкий коридор, по которому привели Таню. За этим коридором Таня увидела невысокий барьер, а за ним — темноту, которую не мог пробить свет бледных ламп. Подойдя к этой внешней стене с входной дверью, Таня зорко всмотрелась в мглу за барьером — кажется, там был обрыв, словно вольер стоял в театральной ложе, а под ним находилось пространство партера. С боков доносились запахи других собак, слышались шорохи их движений в вольерах — Таня и Чёрный были не единственными узниками. Обнюхав решётку вольерной стены, Таня обошла вольер по периметру и в самом тёмном углу попробовала прутья на прочность. Её клыки проскрежетали по металлу, не оставив на нём ни царапины: клетку бойцового пса ограждали углеродно-титановые стержни, а этот сплав оказался неуязвим для собачьих зубов.
Со стороны хозяина вольера донеслось фырканье, но Таня всё равно проверила каждый прут, надеясь на чудо. Вернее, сразу на пять чудес: что ей удастся перегрызть решётку и выбраться из клетки, затем улизнуть из здания, потом выбраться из города в лес и успешно наладить дикую, вольную жизнь в этом гипотетическом лесу, которого вообще могло не быть на планете. Наличие поблизости леса как раз и было пятым чудом.
Проходя мимо мисок, Таня голодно сглотнула: она не ела больше суток, да и попить не отказалась бы, но залезть в чужую миску может только совсем глупая или отчаявшаяся собака, а в Тане опять затлел хиленький, но, похоже, бессмертный огонёк надежды. У неё появилось время, а это всегда шанс на изменения в жизни. Неизменна только смерть, а пока живёшь — надейся.
Её философские раздумья оборвал внезапно зажёгшийся яркий свет, стук дверей внизу, шум от топота множества ног и гул голосов. Тьма за барьером сменилась блеском огней. Таня почти угадала с ложами и партером в театре: вольеры с собаками располагались над круглой ареной, огороженной сеткой и пеленой магической защиты. Вокруг арены, постепенно поднимаясь вверх, размещались ряды кресел, а выше кресел, верхним ярусом, как ложи и галёрка, шли вольеры. Посетители клуба могли рассмотреть в бинокль всех лучших бойцов, чем они и занимались до начала вечерних боёв, проходящих здесь трижды в декаду. Различных существ в клуб набилось столько, что сидячих мест хватило не всем, часть гостей столпилась у самой арены, где специально было оставлено пространство для зрителей.
При включении света собаки в вольерах оживились, некоторые подняли вой. Их завывания вызвали смех людей. Посетители тыкали руками в сторону псов, обсуждали сильные и слабые стороны различных пород и конкретных собак, имеющихся в клубе, начинали обговаривать возможные ставки на бои в этот вечер. Таня понимала всё, что говорилось в клубе — беседы велись исключительно на всеобщем языке, другого наречия она в темных мирах до сих пор не слышала. Поняла Таня и то, в какую лихую беду она попала, когда её купил Кравен: в клубе устраивались собачьи бои, и все битвы шли до смерти одного из бойцов… В страшном сне не могла она себе представить, что разумные существа могут творить такие зверства, так измываться над теми, кто слабее их.
«Я рабство не могла себе представить таким, каково оно есть, только в книгах о нём читала, но реальность гораздо, гораздо хуже любых описаний в любых книгах! Ненавижу, ненавижу их всех: и тех, кто содержит такие заведения, и тех, кто приходит в них! Ненавижу рабовладельцев, браконьеров, негодяев всех мастей!» — заметалась Таня по клетке. Остановилась и посмотрела на неподвижно лежащего чёрного пса, развернувшегося мордой к арене внизу. Сколько боёв было в его жизни? Сколько он уже здесь? Раз руководство клуба озаботилось подысканием подходящей пары для него, то он принёс много денег хозяевам заведения. Много раз выходил на арену, чтобы победить или погибнуть, убить или быть убитым.
На Таню невольно нахлынула жалость. Пёс доказал ей, что не является злобным монстром по натуре, и если бы его не вынуждали драться не на жизнь, а на смерть, то он никого никогда не загрыз бы. Таня была непоколебимо уверена в этом: слишком спокойный и какой-то благородный вид был у Чёрного, от него не пахло агрессией, а лишь такой же ненавистью к своим владельцам, что испытывала и Таня, а ещё — жалостью к собакам, обреченным на смерть.
Оставшись стоять у передней стены, чтобы ясно видеть, что происходит внизу на арене, Таня дождалась выхода первой пары собак. Противников ввели на круглый ринг с противоположных сторон, удерживая их в энергетических сетях, и на огромном экране за ареной высветилась стереотрансляция этой картины.
Под приветственные вопли толпы псов провели по кругу, подвели близко друг к другу и дали возможность вволю порычать на соперника, поскалить зубы и ощетиниться, выполняя стандартный собачий ритуал перед вступлением в бой. Стоящий на высоком постаменте за оградой арены конферансье громко выкрикивал:
— Встречайте героев вечера: Коршун — мощный кобель рыже-серого чепрачного окраса, выставляется на бой известнейшим любителем собак Морилом Нигсом! И его знаменитый соперник Рок — сто килограмм мускулов под сине-белой шерстью, выставляется на бой клубом «Хвостатый боец»! Делайте ваши ставки, дорогие гости! Посмотрите внимательно на стати обоих псов, вспомните их прежние великолепнейшие сражения — и примите взвешенное решение. Я желаю каждому из вас стать более богатым на выходе из клуба, чем на входе в него! У нас побеждают самые знающие и прозорливые профессионалы-собаковеды!
