Явно подражавшие «Истории Севарамбов» «Воспоминания Гауденцио из Лукки» впервые были напечатаны в 1746 г. Книга приписывалась английскому автору, а ее переложение на французский язык было напечатано в Амстердаме тридцать лет спустя[539]. Здесь мы видим полный набор штампов, характерных для этого рода литературы: молодой купец, нападение пиратов, скитания в чужих краях; правда, на сей раз герою пришлось не только поплавать, но и пройти через пустыню Сахара. В результате он попал в процветающую страну с коммунистическим общественным устройством, что предоставило автору книги случай для критики тирании. Все граждане этой страны трудятся, а юношеству дается образование, в основе которого лежит изучение математики.
В 1755 г. появилось «Замечательное путешествие Филадельфа во вновь открытые земли»[540], автор которого, судя по высказываемым идеям, имел отношение к обществу франкмасонов. Герой-рассказчик истратил свое состояние в галантных похождениях и по совету друзей устроился на судно, идущее в Новую Голландию. Судно, как нетрудно догадаться, потерпело крушение, а рассказчик вместе с капитаном оказались выброшены на незнакомый берег. Здесь они обнаружили цивилизованный народ и государство, выгодно отличающееся от европейских наследственных монархий. Хотя здесь также правил король, и он сам, и его советники занимали выборные должности, что избавляло их подданных от произвола властителей.
Годом позже появился еще один «перевод с английского» – «История новых людей»[541]. После неизбежных кораблекрушения и схватки с пиратами, дополненных ураганом, рассказчик очутился на неведомом острове. Здесь все жили счастливо, не зная ни королевской власти, ни тирании священников, ни внешних врагов и почитая одного лишь Бога. Автор явно исповедовал протестантский идеал непосредственного общения с Божеством. В 1766 г. в Амстердаме было напечатано «Путешествие Робертсона в южные земли», тоже «перевод английской рукописи»[542]. Этот Робертсон попал на остров в Тихом океане, где обнаружил республику, обходящуюся без короля и построенную всецело на принципах разума. Всеобщее равенство и равное же участие всех граждан в производстве не мешали этому государству вести активную внешнюю торговлю.
В 1768 г. в Женеве было напечатано сочинение с запоминающимся названием «Республика философов»[543]. На титульном листе указывалось, что это посмертно изданное сочинение Фонтенеля, но это было одной из тех мистификаций, на которые был так богат XVIII в. Потерпев неизбежное кораблекрушение, герой этого романа оказался на незнакомом берегу, где процветала идеальная республика, граждане которой не почитали никого и ничего, кроме собственного разума и природы. Не зная ни священных книг, ни писаных законов, эти люди верили в Бога, называя его Природой, причем вера их основывалась на разумных основаниях. Образование здесь было направлено на развитие гармоничной личности, обладающей обширными и полезными знаниями, но не пренебрегающей и гигиеной. Кроме того, в этих землях не знали тех крайностей, которые описал Мольер в своих «Ученых женщинах»: у каждого гражданина здесь было две жены, с одной из которых можно было вести галантную и разумную беседу, а другая знала толк в домашнем хозяйстве.
Последней предреволюционной утопией, написанной во Франции, был «Неведомый остров» Гривеля[544]. Это сочинение отличалось от прочих явным влиянием физиократов: герой познакомился с обществом, каждому гражданину которого гарантировалось право частной собственности. А все мудро устроенное законодательство обращалось вокруг этого священного права. В скором времени попытка создания подобной Утопии будет предпринята в самой Франции.
Литературно-философская утопия стала тем жанром, который позволял европейцам критически взглянуть на собственное общественное состояние и предложить его исправления. Обращаясь к произведениям, написанным в этом жанре, легко увидеть, какие элементы своей жизни французские интеллектуалы Нового времени считали несовершенными и хотели бы исправить. Прежде всего это, конечно же, общественное устройство, порождавшее несправедливость, казнокрадство и насилие. В утопических обществах государственный строй рисуется по разному, в зависимости от пристрастий автора, – от абсолютной монархии до республики, – но при этом он всегда избавлен от перечисленных недостатков. Достигается это прежде всего мудрым законодательством, но также благодаря готовности чиновников и народа этому законодательству следовать. Отсюда потребность улучшать нравы, ибо наличное нравственное состояние народа и чиновничества не позволит государству процвести даже при самых разумных законах. Исправление нравов достигается деятельностью всевозможных воспитательных и образовательных учреждений, в которые помещается юношество, причем большинство авторов уделяет внимание также воспитанию девушек. И наконец, все авторы значительное внимание уделяют религии. Одни из них сохраняют христианство, стараясь очистить его в духе представлений о первоначальной апостольской простоте, другие заменяют каким-либо природным культом, но все, кажется, сходятся, на необходимости простой, понятной и знающей свое место религии, разительно отличающейся в этих отношениях от католицизма.
