Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Тройка объединяет монаду и диаду и принимает участие в природе обеих, образуя феноменальный мир; Тетрада, как форма совершенства, отражает пустоту всего; и, наконец, Декада есть сумма всего и включает в себя Космос» (8). Итак, пифагорейская тетрада одинаково и число пустоты, и первое число эманации из ничего. Кроме того, античный философ утверждал, что душа слагается из тетрады, а именно из четырех сил: ума, науки, мнения и чувства. Со своей стороны, Фабр д’Оливе, оттолкнувшись от пифагорейской и платонической философской традиции, пришел к выводу о существовании двух иных Тетрад – онтологической и антропологической, имеющих мало общего с абстрактным пантеистическим кватернером Пифагора. В онтологическую Тетраду Фабра д’Оливе входят: Божественное Провидение, Судьба и Человеческая воля, которые объемлет безграничный Господь Бог. Антропологическая Тетрада заключает в себе тело, душу и дух человека, которые объемлет воля каждого индивида. Сюда можно прибавить еще и творящую божественную Тетраду, отдельно полагаемую в произведениях Фабра д’Оливе и выраженную в тетраграмматоне JHWH (), которая в своей модальности в феноменальном мире порождает божественную Пентаду JESHUA () или JEHOSHUA, то есть Божественного Искупителя, Сына Божия. Исходя из изложенного в трех главных произведениях Фабра д’Оливе, последовательность божественных эманаций такова: Перво-Божество – божественная Триада (Святая Троица) – творящая божественная Тетрада (Тетраграмматон: изначальное Божество + Святая Троица), манифестирущая божественную Пентаду (Тетраграмматон, осуществляемый в мире Софией, Премудростью Божией) или Метатрона, Искупителя, Макрокосм, Логос – онтологическая Тетрада (объемлемые Богом – Провидение, Судьба и свободная человеческая воля, предсуществовавшая в Промысле Творца) – антропологическая Триада (человеческая трихотомия – тело, душа и дух), образующая посредством свободной человеческой воли индивида антропологическую Тетраду, которая, отражая в себе Макрокосм, когда идет по пути Провидения и святости, становится Микрокосмом или антропологической Пентадой, иными словами, истинным образом и подобием Божиим. Отсюда немудрено, почему Фабр д’Оливе, в отличие от Пифагора и иных эзотериков, мнил изначальное Божество (Перво-Божество майстера Экхарта или Προπατωρ епископа Синезия) вполне антропоморфной сущностью, отделенной от человека иерархиями ангельских существ или Эонов, ибо если есть незыблемая Универсальная Теодоксия, Божественный Закон, объемлющий Вселенную, то есть и личность, пусть и непостижимая, но установившая его, а вместе с ним и «демиургическую» силу между Собой и человеком – Божественное Провидение, регулирующее эксцессы Судьбы и Человеческой воли.
Пифагор Самосский
По рождению Фабр д’Оли-ве принадлежал к гугенотской семье Юга Франции, а потому не мог обойти в «Золотых стихах Пифагора» основы кальвинистского протестантизма – утверждения во всем a priori Божественного Предопределения. В одном из своих Изводов он излагает противоположные взгляды на Божественное Предопределение блаженного Августина и британского монаха Пелагия, осужденного Церковью за свои воззрения.
Становится понятным, что французский эзотерик не разделяет ни позиции абсолютного Предопределения блаженного Августина, нашедшей свое крайнее воплощение в кальвинизме и пуританстве, ни пелагианской позиции отрицания Предопределения с полной подменой его Человеческой волей. Ближе всего Фабру д’Оливе уравновешенная точка зрения Святого Иоанна Дамаскина и Кассианитского монашеского братства, по которой Божественное Предопределение полагается там, где Божественному Провидению содействует свободная воля человека.
В модели мироздания Фабра д’Оливе можно усмотреть определенный эволюционизм: появление рас, борьба рас за господство на планете, природные катаклизмы, ниспровергающие власть одной расы и передающие ее другой (этим он предвосхитил теософию и антропософию). Хотя подобный эволюционизм никак не связан с дарвинизмом, ибо он духовного свойства и свидетельствует о провиденциальном замысле в отношении рас, наций и народов, и пути его претворения в жизнь. В вопросе же происхождения человека и человечества Фабр д’Оливе твердо придерживался креационистского убеждения, считая человека божественным и космическим существом. Критикуя руссоизм, он разделял мнение графа Жозефа де Местра о том, что пребывание в дикости отдельных племен и народностей является отнюдь не их естественным состоянием, а результатом упадка и вырождения. Фабр д’Оливе даже не без сарказма резюмировал в «Золотых стихах Пифагора»: «Всякий ряд животных представляет собой лишь длительную деградацию человеческого естества».
В рамках мировоззрения теистического Всеединства старается решить Антуан Фабр д’Оливе и проблему зла – главный религиозно-философский вопрос всех времен и народов. И здесь все сводится к тому, как понимает философ или эзотерик само изначальное Божество или Перво-Божество (Προπατωρ, Πατηρ αγνωςος епископа Птолемаиды Синезия). В случае, если он, являясь сторонником пантеистического Всеединства, воспринимает Перво-Божество непостижимым и безличным (неким божественным объектом), то тогда зло становится присущим самому Божеству и, смешиваясь с добром, теряет свою реальность, ведь, по меткому выражению Алексея Лосева, «пантеизм есть безразличное обожествление всего сущего с начала до конца, и все несовершенства бытия для него вполне естественны, равно как и вполне необходимы» (9). Иными словами, у света есть тень, у добра – зло, у Бога – князь мира сего, а значит, все божественно и необходимо. Крайности пантеистического Всеединства – дуализм, люциферианство и мистический атеизм. В люциферианство впал американский франкмасонский корифей Альберт Пайк, написавший оккультный комментарий к посвятительным степеням «Мораль и догма древнего и принятого шотландского устава вольного каменщичества» (М., «Ганга», т. 1–2, 2007–2008), к мистическому атеизму пришли выдающийся немецкий метафизик Мартин Хайдеггер, а также отец современной философской антропологии иезуит Пьер Тейяр де Шарден, автор знаменитой книги «Феномен Человека» (М., «Прогресс», 1965), разделявший вместе с эволюционной теорией целиком пантеистическую идею «волшебной материи» (10), весьма схожую с воззрением алхимических школ, исповедующих гилозоизм (сам термин, означающий существование вечно живой материи, введен французским алхимиком Франсуа Жолливе-Кастело). Сюда же можно отнести и Эммануила Канта, весь идеализм которого, как выяснил Фабр д’Оливе в «Золотых стихах Пифагора», в конечном счете был обращен к материи и «практическому разуму».
«Гимн пифагорейцев восходящему солнцу». Ф. А. Бронников, 1869 год
Философскую доктрину Пифагора тоже можно рассматривать как одно из первых проявлений мистического атеизма, ибо в ней все творится из хаоса, абсолютной непознаваемой пустоты, где находится прародина всех богов, исток добра и зла. В определенном смысле обожествляли зло, порой смешивая его с Судьбой (необходимостью), древнегреческие стоики, будучи пессимистическими пантеистами. По-иному и своеобразно трактует проблему зла Антуан Фабр д’Оливе. Для него зло – это прежде всего нарушение равновесия между тремя силами, управляющими Вселенной – Божественным Провидением, Судьбой и Человеческой волей. Античные мыслители утверждали, что добро и зло могут исходить от Юпитера не в действии, но в потенции, ибо Бог, благословляя добро, попускает и зло. Поясним: добро и зло дозволяется промыслительно, посредством Божественного Провидения. Но даже в данном отношении добро и зло неравны между собой, как неравны между собой Божественное Провидение и Судьба. Одно – первично, другое – вторично.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
