когда Ильинский виновным себя признавал, в отношении Овчинникова он ничего не показывал.
Показания лиц, изобличавших Овчинникова в предъявленном ему обвинении, вызывают сомнение и потому, что бывшее руководство УНКВД Московской области (Якубович, Персиц), принимавшее участие в следствии по их делам, в том числе и по делу Овчинникова, осуждено.
Якубович и Персиц, в частности, признаны виновными в необоснованных арестах советских граждан и в фальсификации следственных материалов.
Допрошенные в качестве свидетелей адвокаты Каплан и Оцеп показали, что Овчинникова они знали по совместной работе как выдающегося советского юриста, отдававшего свой большой талант делу служения советскому правосудию.
Народная артистка Союза ССР, Лауреат Сталинской премии Рыжова[371] в отношении Овчинникова, работавшего в 30-х годах юрисконсультом Московского Государственного Академического Малого театра, указывает:
«Борис Михайлович был другом Малого театра и его работников, пользовался среди них глубоким уважением и любовью, и я, как старейшая актриса этого театра… могу охарактеризовать Бориса Михайловича Овчинникова только с положительной стороны…»
В личном деле Овчинникова имеются сведения о том, что до революции он с успехом защищал обвиняемых в политических процессах, которые организовывались царским правительством.
Так, Овчинников защищал тов. М. Фрунзе, от которого имел положительную аттестацию. Копия этой аттестации приобщена к материалам дополнительного расследования, в которой М. Фрунзе в 1921 году указывал:
«Дана сия тов. Овчинникову в том, что зная его почти в продолжение 12 лет на поприще юриста-адвоката, с успехом защищавшего в политических процессах обвиняемых царским правительством, в том числе и меня, – считаю, что наибольшую пользу тов. Овчинников может принести Республике лишь при использовании его труда по специальности.»
Согласно справке Центрального государственного исторического Архива СССР Овчинников в 1909 году царскими властями подвергался аресту за хранение с целью распространения нелегальных изданий.
Из материалов дополнительного расследования, кроме того, следует, что отец Овчинникова в 1877 году был осужден Особым присутствием правительственного сената за участие в «противозаконном сообществе, имевшем целью… ниспровержение и изменение порядка государственного устройства» и «в распространении печатных сочинений, имевших целью возбудить к бунту или явному неповиновению Власти Верховной»[372].
Таким образом, изложенные обстоятельства дела и установленные по нему новые обстоятельства позволяют признать, что Овчинников был осужден необоснованно.
Учитывая, что при вынесении приговора вновь установленные обстоятельства суду не были известны, дело Овчинникова подлежит рассмотрению в порядке ст. 373 УПК РСФСР, а поэтому, руководствуясь ст. 378 УПК РСФСР, —
Полагал бы:
Архивно-следственное дело по обвинению Овчинникова Бориса Михайловича вместе с материалами дополнительного расследования представить в Военную Коллегию Верховного Суда СССР на предмет отмены приговора от 17 сентября 1938 года и прекращения дела за отсутствием состава преступления.
<…>
Военный прокурор отдела ГВП ст. лейтенант юстиции [подпись] (Кобцов) Согласен: Ст. пом. главного военного прокурора полковник юстиции [подпись] (Барановский) 30 ноября 1955 года
л. д. 56—62
Секретно Верховный суд Союза ССР Военная коллегия Верховного Суда СССР
Определение № 4н-015056/65
В составе Председательствующего – полковника юстиции Лихачева
и членов: полковников юстиции Полякова и Яровенко, рассмотрев в заседании от 11 февраля 1956 г. в порядке ст. 373 УПК РСФСР заключение главной Военной Прокуратуры по делу Овчинникова Бориса Михайловича, 1885 года рождения, уроженца гор. Сарапуль, Кировской области, осужденного 17 сентября 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР по ст. ст. 58-8 и 58–11 УК РСФСР к высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией имущества —
заслушав доклад тов. Лихачева
и заключение пом. Главного Военного прокурора – майора юстиции Голобродько – об отмене приговора и прекращении дела —
Установила:
По приговору суда Овчинников признан виновным в том, что он с 1935 года являлся активным участником антисоветской эсеровско-меньшевистской террористической организации, в которую был завербован Меранвилем; что он принимал участие в подготовке террористического акта против руководителей ВКП(б) и Советского правительства.
В судебном заседании Овчинников виновным себя ни в чем не признал и данные им на предварительном следствии показания, в которых признавал себя виновным, не подтвердил.
В заключении Прокуратуры ставится вопрос об отмене приговора и прекращении дела в отношении Овчинникова в связи с тем, что дополнительным расследованием, произведенным Прокуратурой в порядке ст. ст. 373–377 УПК РСФСР, установлены новые обстоятельства, свидетельствующие о необоснованности осуждения Овчинникова.
В обвинительном заключении по делу Овчинникова указано, что контрреволюционная эсеровско-меньшевистская террористическая организация существовала якобы среди членов Московской городской коллегии защитников.
Однако в деле нет никаких объективных данных того, чтобы такая организация в Московской адвокатуре действительно существовала.
Из материалов дела усматривается, что в основу обвинительного приговора в отношении Овчинникова были положены показания самого Овчинникова, данные им на предварительном следствии, от которых он отказался в суде, и показания арестованных по другим делам Лидова, Евзерихина, Сапгира и Меранвиля, данные ими также на предварительном следствии и не проверенные в суде.
Но все эти показания не могут служить доказательством вины Овчинникова ввиду их голословности, неконкретности и крайней противоречивости.
Так, на предварительном следствии в показаниях Овчинникова записано, что он якобы в августе 1935 года был завербован Меранвилем в контрреволюционную организацию и что, по словам Меранвиля, руководителем этой организации являлся Ильинский (Брук).
Далее Овчинников показал, что по указанию Меранвиля в 1937 году в целях совершения террористического акта он выяснял якобы время приезда на службу одного из руководителей партии и Советского правительства, а непосредственного исполнителя террористического акта должен был подыскать сам Меранвиль.
Из материалов же архивно-следственных дел по обвинению Меранвиля и Ильинского (Брука) видно, что Ильинский в судебном заседании виновным себя не признал, а на предварительном следствии, когда он виновным себя признавал, в отношении Овчинникова никаких показаний не дал.
Меранвиль же на предварительном следствии в отношении Овчинникова дал крайне путаные и противоречивые показания: на допросе в марте 1938 года в числе лиц, завербованных им в контрреволюционную организацию, Меранвиль Овчинникова не назвал, а лишь показал о том, что со слов самого Овчинникова ему стала известна принадлежность Овчинникова к указанной организации. В апреле же месяце Меранвиль изменил свои показания, заявив, что Овчинникова завербовал в организацию лично он, Меранвиль.
Причины таких противоречий в показаниях Меранвиля следствием не выяснялись.
Сапгир также на предварительном следствии в отношении Овчинникова давал путаные показания: сначала он показал, что о принадлежности Овчинникова к контрреволюционной организации ему стало известно якобы со слов Вознесенского, а на следующем допросе – со слов Меранвиля и самого Овчинникова.
Вознесенский же, как это установлено по архивноследственному делу, никаких показаний в отношении Овчинникова не давал.
Лидов и Евзерихин на предварительном следствии назвали Овчинникова участником контрреволюционной организации со слов других лиц, но в суде от
