позволяли только военные поражения – быстрая потеря территории, подконтрольной Директории. Министр земледелия Е. Архипенко остался доволен тем, что его предшественник Н. Шаповал ничего не сделал для практического осуществления земельного закона, наметил собственную программу земельной реформы, которая решительно разрывала с «эсеровскими экспериментами». Министр внутренних дел Г. Чижевский вместе с «особым комендантом» г. Винницы М. Ковенко беспощадно терроризировали прессу, которая выходила в то время в городе. Не только российская, но даже украинская социалистическая пресса не могла выходить из-за цензурных притеснений. «Рабочая газета» несколько раз была разгромлена специальными «цензорами» – отрядами «ковенковских кривосабельников». «Трудовая Республика» – орган ЦК УПСР (центрального течения) – частично по техническим условиям, а главное через цензурные притеснения вынуждена была после выхода одного номера закрыться.
Исследователи обнаруживают множество документов, в том числе официальных, даже таких, как постановления Трудового конгресса Украины, из которых во время публикаций изымались «вредные» абзацы. «Так, украинская мелкая буржуазия держала экзамен на свое “родство” с “правящими кругами держав Антанты”, пыталась заговорить с империалистическими антантскими государствами “на их языке” и таким образом расположить их к идее независимого украинского государства»[704].
Большие претензии к правительству С. Остапенко выдвигал И. Мазепа. А самая главная из них заключалась в том, что Совет народных министров не смог издать «за все время своего существования (до апреля 1919 года. – В. С.) ни одной декларации или обращения от своего имени к населению, из которых было бы видно программу деятельности этого правительства. В условиях большого революционного движения это была непростительная пассивность со стороны нового украинского руководства, потому что к призывам очень прислушиваются массы, и пропаганда нужна даже в мирное время, а на Украине была война и революция.
Этим объясняется, что именно в это время общая анархия и хаос на украинском фронте дошли до наивысшей ступени. При правительстве Остапенко не было ни власти, ни контроля, поэтому грубые миллионы, которые выдавались на различные новые формирования, пропали даром. Злоупотреблению атаманов не было конца: они брали деньги, но при первой возможности бросали фронт, исчезали, кто куда хотел, преимущественно в Галицию, и этим вносили еще большую дезорганизацию как на фронте, так и в тылу»[705].
Все новые и новые усилия, направленные на достижение соглашения с Антантой (С. Остапенко и М. Греков без конца «путешествовали» в Одессу), также не давали никаких результатов, каждый раз уменьшая надежду на то, что взаимопонимание вообще возможно.
12 февраля представители Антанты даже сообщили о прекращении украинско-французских переговоров. Однако катастрофическое положение на фронте заставляло обе стороны приглушить амбиции и продолжать поиски приемлемого варианта. Уже 14 февраля генерал Бертело, прибывший в Одессу 12 февраля, принял А. Марголина и заместителя министра иностранных дел УНР К. Мациевича[706]. Тогда же представитель французского военного командования при Директории капитан Ланжерон направил премьеру С. Остапенко письмо, в котором указывалось на необходимость принятия Директорией манифеста, в соответствии с которым Украина фактически подпадала бы под опеку Франции. В письме приводился текст манифеста, который был продиктован лично генералом Бертело. Комиссии предлагалось немедленно прибыть в Одессу с подписанным Директорией манифестом для детального урегулирования условий соглашения[707].
В конце концов 17 февраля 1919 года Директория с согласия правительства и втайне от руководства социалистических партий направила командующему французскими войсками генералу д’Ансельму декларацию, в которой говорилось: «Украинское правительство удовлетворено тем, что благородная Франция вместе с другими государствами Антанты и Соединенными Государствами Северной Америки готова поддержать нас и совместно вступить в решительную борьбу с большевиками… Пользуясь случаем, обращаемся к французскому народу и другим народам государств Антанты с призывом помочь нам в деле окончательного освобождения нашей украинской нации и воссоздания украинской государственности».
Директория просила представителей военного командования Франции «непосредственно взять на себя руководство управлением Украины в области военной, дипломатической, политической и финансово-экономической на протяжении всего времени, пока будет проводиться война с большевиками»[708].
Однако и при таких обстоятельствах, которые, кажется, могли несколько ускорить украинско-французские переговоры, интервенты не спешили выйти на «финишную прямую». В ответ на декларацию Директории от 17 февраля генерал д’Ансельм только 1 марта 1919 года направил на имя С. Остапенко письмо, в котором сообщал, что документ Директории он отправил в Бухарест на рассмотрение главнокомандующего войсками в Румынии и Южной России генерала Бертело. Далее д’Ансельм писал, что, «приняв во внимание проявление доброй воли правительства украинской зоны», он готов, не дожидаясь ответа из Бухареста, предоставить определенную реальную помощь сразу, как только С. Петлюра и А. Андриевский перестанут быть членами Директории.
Вместе с этим письмом д’Ансельм прислал Директории проект документа, который в общих чертах повторял мысли, высказанные полковником Фрейденбергом во время переговоров в Бирзуле. В проекте говорилось, что договор заключается между главнокомандующим союзными силами в Южной России и Директорией «для борьбы против большевизма». Вступление новых членов в Директорию на время борьбы с большевиками осуществляется с согласия главнокомандующего союзными силами в Южной России. Украинская армия по своей внутренней организации создает отдельную независимую единицу, но все войска «украинской зоны» подлежат единому общему командованию союзных войск. Союзное командование, говорилось далее, должно «контролировать и направлять железные дороги» и приложить усилия «для упорядочения финансов». Союзное командование поможет Директории прислать украинскую миссию на мирную конференцию и не оказывать сопротивления экономическим и социальным реформам, «которые не будут нарушать порядка». Союзное командование приложит все усилия, чтобы прекратить состояние войны между Польшей и войсками Директории, и будет требовать, чтобы соответствующая международная компетентная комиссия установила условия перемирия, оккупационные границы, решила вопрос о Львове и т. д. Также оно позаботится об установлении добрососедских отношений между УНР и Румынией. Место пребывания Директории будет определено по согласованию с союзным командованием[709].
Как видно, французы планировали активно вмешиваться во внутренние дела Украины, даже управлять ее политической жизнью.
Правительство С. Остапенко, очевидно, уже было морально готово подписать договор с французскими требованиями, однако бурное развитие военных событий помешало этому. Отсутствие в распоряжении исследователей подписанного, ратифицированного документа приводит к тому, что в различных публикациях анализируются варианты, заимствованные из мемуарных источников[710]. Правда, перечень и содержание положений договора в принципиальных моментах тождественны. Однако еще раз стоит подчеркнуть, что до официального оформления документа не дошло. Кроме вышеупомянутого, называются и другие мотивы.
По словам А. Марголина, «проект соглашения был уже выполнен в письменной форме. Оставалось его только подписать. Вдруг совершенно неожиданно в последних числах марта французские представители заявили, что переговоры о соглашении по телеграфному распоряжению из Парижа приостанавливаются»[711]. А через несколько дней после этого произошла эвакуация французов из Одессы. Аналогичную информацию представляет также Н. Галаган
