Регина нежно погладила его по щеке:
— Не глупи. Ты же не можешь всегда быть рядом со мной. Упрямая морщинка набежала на лоб Маркуса.
— Могу. И буду.
— Луиза рассказывала, что ты занимаешься хозяйством куда больше, чем любой другой землевладелец.
Подумай сам — ты же не можешь бросать все дела и мчаться ко мне всякий раз, когда понадобится отдать распоряжения экономке. Или дворецкому.
— Ты забыла — я владелец этого имения. И могу делать все, что мне нравится. А мне не хочется, чтобы ты во всем зависела от своей кузины. Так что либо ты научишься, либо я сам буду тебе читать. Договорились?
Регина нахмурилась:
— А что тогда будет с Сайсели? Маркус пожал плечами:
— Пусть пока поживет в нашем лондонском особняке. Думаю, она будет не против, — в конце концов, в городе не так скучно.
— Но она не сможет жить одна. И кроме того, я сама не хочу, чтобы ты мне читал. Знаешь, есть вещи, о которых ни одна женщина не станет распространяться при муже.
Ледяная усмешка Маркуса заставила ее поежиться.
— Например?
— Например, женские сплетни. И еще кое-что… что касается исключительно женщин. — На миг она попыталась представить себе Маркуса, читающего ей вслух статейку в модном журнале, живописующую преимущества модного корсета, и щеки Регины слабо порозовели. Господи, вот было бы зрелище! — А через пару дней, когда мы вернемся в город…
— Что ты имеешь в виду — когда мы вернемся в город?! Насколько мне известно, мы не собираемся туда. Во всяком случае, в ближайшее время.
Сердце Регины затрепыхалось как пойманная птичка.
— Но ведь сезон в самом разгаре! И потом… я думала, ты сам собираешься пожить в Лондоне — из-за Луизы.
— С какой стати? Она ведь гостит у Айверсли. — Маркус цепким взглядом впился в смущенное лицо жены. — Может, тебе известно нечто такое, о чем я не знаю? Иначе для чего мне срываться с места и мчаться в Лондон?
Регина выдавила из себя улыбку, хотя внутри у нее все трепетало от страха.
— Нет, конечно. Но ты ведь сам хотел приглядеть за ней. И за теми, кто крутится возле нее. К тому же до конца сезона совсем недолго — месяц или два от силы.
— Я хотел, чтобы мы провели это время здесь, вдвоем. Так тебе будет легче привыкнуть к роли хозяйки Каслмейна.
Регина зажала руки между колен, чтобы муж не заметил, как они дрожат.
— Мы можем пожить тут, после того как закончится сезон, — беззаботно бросила она. — А Луиза к тому времени либо выйдет замуж, либо вернется сюда вместе с нами ждать следующего сезона. Нов это время года я предпочитаю жить в Лондоне.
— А я считаю за лучшее, чтобы ты осталась здесь — со мной. — На щеке Маркуса задергался мускул.
Регина уже знакомым ему жестом вздернула подбородок:
— Ну, знаешь ли, я всегда могу отправиться в Лондон одна!
— Только если получишь на это мое разрешение. Холодок пополз у нее по спине. Странно… до этой самой минуты она не замечала ни малейших признаков того, что Маркус может превратиться в мужа-тирана.
— Но ты ведь дал мне слово, что я смогу ездить в Лондон, когда захочу!
— Да, но я не имел в виду, что при этом ты пренебрежешь супружескими обязанностями.
Если он собирался ее напугать, то просчитался. Слова мужа лишь вывели ее из себя.
— Если ты решил удерживать меня здесь против моего желания, я вызову Сайсели и она что-нибудь придумает, чтобы помочь мне сбежать.
— Интересно как? Ты ведь даже не можешь послать ей письмо.
Регина вспыхнула:
— Попрошу кого-то из слуг!
— Вот как? — мрачно улыбнулся Маркус. — Готов спорить на что угодно, что в твоем доме никто из прислуги даже не подозревал, что их хозяйка неграмотна. Я угадал? Так что вряд ли ты решишься признаться в этом моим слугам.
Маркус был прав. Но это только еще сильнее разозлило Регину.
— Тогда пойду в деревню, заплачу кому-нибудь…
— А вот этого-то я тебе точно не позволю.
— Что?! Ты хочешь сказать, что запретишь мне…
— Именно так. — Регина, возмутившись, дернулась было чтобы сползти с его колен, но Маркус только крепче прижал жену к себе. В груди его постепенно разгорался гнев. — Вот что, моя дорогая. Большую часть жизни я провел, будучи предметом самых грязных сплетен. Прошло совсем немного времени с тех пор, как местные жители стали видеть во мне рачительного, справедливого и добросердечного хозяина, которому не все равно, что случится с арендаторами и с имением. И ты готова дать им повод сплетничать о моей жене?! Хихикать у меня за спиной, обсуждая, как она сбежала от мужа всего лишь через неделю после нашей свадьбы?!
— Но я вовсе не собиралась…
— Понимаю — ты просто не подумала, как это будет выглядеть со стороны. Но если мои люди будут держать язык за зубами, то деревенские… — Маркус покачал головой. — Так что выкинь это из головы.
Всю ее злость как рукой сняло. Если кто и мог понять его, то только она. Гордость давно уже стала частью ее натуры. Но факт оставался фактом — похоже, она стала его пленницей.
— Но я должна хоть ненадолго съездить в Лондон, — твердо сказала Регина. — И ты не сможешь мне помешать — разве что посадишь на цепь у себя в донжоне.
— Нет, конечно, — с тяжелым вздохом покачал головой Маркус. — Ладно, мы проведем в Лондоне остаток сезона, раз уж тебе так этого хочется.
— Конечно, хочется.
— Но только после того, как ты посвятишь учебе еще несколько дней. Договорились?
— Да, бесспорно. — Странно… казалось, она должна была бы прыгать от радости, ведь он согласился. Но у Регины было тягостное предчувствие, что это только отсрочка.
— И потом, у нас как-никак медовый месяц. Думаю, ты не станешь осуждать меня — ведь это так естественно, когда хочется, чтобы молодая жена принадлежала только тебе одному.
— Нет, нет, — пробормотала она, смущаясь все больше, поскольку в голосе Маркуса звучало откровенное желание. Наверняка он собирается заняться с ней любовью прямо сейчас, в конце концов, они ведь женаты меньше недели. — Только мне не хотелось бы провести свой медовый месяц, корпя над книгами и страдая от головной боли. Неужели нельзя сделать перерыв хотя бы на сегодня? Глаза Маркуса вспыхнули.
— Твое желание для меня закон, дорогая, — хрипло прошептал он. И припал губами к ее рту.
Но Регина в последнюю минуту успела отодвинуться и приложила пальчик к губам мужа:
— Не сейчас, сластолюбивое ты чудовище! Ведь мы занимались этим только сегодня утром.
Из груди Маркуса вырвался вздох разочарования.
— Тогда что ты предлагаешь?
