Авария. Я за рулём и Катя на пассажирском. За всеми нашими разборками я успел позабыть о своём бзике на счёт вождения, а тут, как назло, какой-то урод выскочил на встречу и прямо на нас… как в тот самый злосчастный день, когда погибли мои родители. Но об этом я так и не успел подумать, потому что рефлексы оказались быстрее любой мысли, когда я уводил автомобиль вбок. Мы протаранили ограждение, хорошенько помяв крыло Катиного “Пыжика”, но, к счастью, оба остались целы, отделавшись испугом и парой шишек.
Второй водитель тоже оказался цел, в последний момент успев затормозить… Должно быть, дуракам везёт.
Мы потом долго стояли с Катей на улице под проливным дождём, глубоко дышали и всё никак не могли насытиться влажным московским воздухом. Меня трясло, а мигом протрезвевшая Катя просто была рядом, гладила меня по руке и шептала успокаивающие мелочи мне на ухо, не давая мне провалиться в свой собственный ад.
Затем приехали гайцы с их нудными разборками в обстоятельствах и разговорами о страховке… в которую я не был вписан и с которой нам обещали проблемы. И мы с Катей вдруг неожиданно засмеялись, вместе и синхронно, придя к одной и той же идее.
На нас смотрели, как на придурков, не понимая простую истину. Нам было абсолютно пофиг, и на машину, и на страховку, и на деньги… Вообще на всё пофиг было, кроме одного… что мы оба были живы.
Домой шли пешком, периодически срываясь на нервные смешки и жадные поцелуи на каждом новом перекрёстке. Понимание, что всё в этом мире тлен, кроме самого факта жизни, было таким ярким и пьянящим, что от этого просто рвало все шаблоны. Можно было сколько угодно спорить, обижаться и сомневаться в чувствах друг друга. Вот только всё это меркло перед всеобъемлющим желанием жить и любить, что мы потом с Катей, собственно, и доказывали друг другу всю ночь напролёт.
А уже утром я забрал их с Ванькой к себе… навсегда.
Было нелегко. Весь первый месяц совместной жизни я смиренно спал на диване, отдав спальню Стаса Ване, а свою - Кате. Я бы, конечно, с радостью присоединился к ней, но она всё ещё переживала из-за того, как отнесётся Ванька к тому, что мы теперь вместе.
-Дамир, а если Ваня подумает что-нибудь не то?
И к своему глубокому сожалению, я был с ней полностью согласен, всё ещё чувствовал свою вину перед Ванькой, что посмел вмешаться в его маленький мир. Так я и жил, не одну неделю ночуя на диване и совершая регулярные набеги в свою бывшую комнату, перед этим раз десять удостоверившись, что ребёнок крепко спит.
Иногда Катя приходила сама, и мы просто лежали вместе, обнимая друг друга. Я утыкался носом в её волосы и вдыхал аромат полевых цветов и уюта, до последнего не веря, что это действительно правда. Катя водила пальцами по моему лицу и шептала своё сумасшедшее: “Мой Давид”.
Однажды я попытался пошутить, что она просто в тайне любит другого мужчину, на что она надулась, обиженно заявив, что я так ничего и не понял.
-Ну и как я должен это понимать? - снисходительно уточнил у неё. - Что меня высекли из дефектного куска мрамора?
-Дурак, - фыркнула Катя, целуя меня в шею, из-за чего моё дыхание не забыло сбиться. -В этом и весь смысл. Ты для меня совершенен, вопреки всему.
И что я мог ей на это сказать? Только и оставалось, что крепче обнимать её и каждый вечер чинно укладываться на свой диван. Стас с Ромой за этот период знатно отточили свой навык пускать остроты.
Спас нас сам Ваня, наткнувшись в очередной раз на меня, спящего на неразобранном диване.
-Чё вы как маленькие, - совсем по-взрослому заключил он.
Катя тогда вспыхнула, как помидор, а я подумал, и вправду, чего это мы, и перетащил свою подушку обратно на кровать, ну и себя заодно.
С Ваней мы вообще как-то быстро нашли общий язык… заново. Наверное, потому что я не пытался ему быть отцом, прекрасно понимая, что место уже занято. Зато мы научились неплохо так дружить, почти каждый вечер устраивая шахматные турниры.
С Катей же всё было чуточку сложнее. Всё-таки мы успели хорошенько потрепать друг другу нервы, прежде чем просто отдались на откуп собственным чувствам. Поначалу мы просто много гуляли, общались и совсем по-скромному держались за ручку, пока однажды не проснулись в одной постели, споря на тему, кто сегодня готовит завтрак, и поняли, что притёрлись, что прониклись, что порознь уже больше не сможем, да и не хотим.
Со Славой она развелась. Как всегда, пыталась сделать всё правильно и максимально удобно для всех, но вышло всё равно нервно и некрасиво, когда бывшие муж и жена устроили разборки прямо на крыльце суда. Зато после высказанных обид обоим явно легче стало. И теперь у Ваньки два дома, которые он любит одинаково сильно, благо что его новая мачеха делает всё возможное, чтобы заслужить доверие любимого Славочки. К слову, что-что, а петь дифирамбы Света умела.
Мои же Черновы приняли наше желание жить вместе стоически. Саня, конечно, нервничала изрядно, с осторожностью посматривая на Катю, но Сашка быстро привёл её в чувство, с энтузиазмом заявив:
-Санька, смотри, у тебя теперь шестилетний внук есть.
Сороколетнюю Саню тогда знатно перекосило, и она лично пообещала Чернову-старшему ещё один фингал.
Катя переживала до скрежета зубов, особенно после эпичных рассказов Веры о том, что Черновы - это одновременно и ааааааа, и ооооо, и вообще сила, но сам процесс знакомства пережила без особых потерь, всё время без устали улыбаясь Сашкам.
Но главным фактором в их знакомстве послужило то, что самый мелкий из моих братьев вдруг проникся к моей женщине горячей любовью и просто отказывался слезать с её рук. А лучшей рекомендации моим родителям было не найти.
К тому же близняшки почти сразу же взяли в оборот Ваньку, а Рома пообещал Кате предоставить политическое убежище, если в один прекрасный день она всё-таки решит сбежать от меня, за что тут же схлопотал от меня по ушам. Теперь я понимал Стаса как никогда.
Поженились мы тихо, свадьбы как таковой не было, расписались и посидели семьёй в ресторане. Одни лишь Вика с Кристиной возмущались, что очередной из братьев зажал гулянку. Но тут я уже ничего не мог поделать, Катя тогда была уже на приличном сроке беременности, и нам действительно было не до празднований.
Мы не планировали так скоро становится родителями, скорее просто однажды поддались душевному порыву, решив, а почему бы нам не попробовать. Попробовали, получилось. Сами обалдели и поклялись, что с судьбой больше играть не будем, но было уже поздно, ведь где-то у Кати под сердцем уже вовсю росла наша дочка.
Ева родилась три дня назад. Катя предлагала назвать её в честь моей мамы, но я подумал, что хватит нам уже бередить призраков прошлого. Уверен, что родители меня бы поняли, потому что дело не в именах, а в том, чему мы учим наших детей, передавая им заветы наших предков.
Дочке было три дня от роду, и три дня, как мы с Ванькой не спали, переживая, как они с Катей там. Ванька скучал по матери, а мне просто хотелось поскорее сгрести своих девочек в объятия и не выпускать их оттуда как можно дольше. Соскучился. Неимоверно сильно. Во мне вообще просыпалась какая-то нереальная жадность, когда я думал о том, что вот она, моя семья. Маленькая, но очень гордая.
