Жужжание, вероятно, стало оглушающим: кирины, не помня себя, кричали от нестерпимой боли. Даже Векериан упал на колени, тщетно пытаясь отползти к побережью.
Рут пошла вперед мимо бьющихся в агонии киринов, и на ходу кожа ее расползалась – Рут принимала другую форму. Тело вытянулось, руки и ноги разделились надвое на лапы чуть меньшего размера. Сначала они были тонкими и длинными, но постепенно становились все толще, поднимая новое тело от земли.
– Долгие века я не виделась с тобой, Великая Матерь, – проскрипела старуха. Она появилась в дверном проеме, возникшем на большой высоте в центральном минарете. Лицо ее соответствовало голосу – такое же сморщенное и полное ненависти. Черные узкие глаза удивленно распахнулись, когда она увидела, как Горланская Матерь принимает свою истинную форму среди жужжащих насекомых и разрозненных групп вопящих от боли киринов. – Ты уже не сможешь ничего изменить, старуха. Твоя сила здесь не нужна.
Рут превратилась в огромную паучиху, смахнула с дороги насекомых и устремилась вперед с таким напором, что смогла бы повалить на землю небольшие здания. Жужжащие твари избегали ее, сосредоточившись на киринах. Люди Векериана стали совсем беспомощны, а насекомые приземлялись у них на лицах, вонзая клыки им в горло.
– Бегите! – заорал капитан, отползая все дальше. Похоже, он о чем-то вспомнил.
За считанные секунды насекомые вскрыли горло и начали заползать внутрь к дюжине киринских матросов. Те дергались, бились о землю, но не могли сопротивляться жутким Строителям Орон Каа. Некоторые матросы оказались сильнее других и смогли уползти, таща за собой катаны, но не могли защититься от насекомых и пытались просто сбежать.
Одно из насекомых устремилось к Рэндаллу, и тот в ужасе отпрянул. Существо казалось нечетким и оставляло за собой зловоние, от которого искажался воздух. Оно почти коснулось Рэндалла, но в последний момент отпрянуло с громким шипением. Похоже, оно почувствовало что-то пугающее. К юноше подлетали и другие насекомые, но все они, казалось, не решаются приблизиться, а потом их пронзила туча шерстинок с разноцветного брюха Рут. Шерстинки, тонкие и острые, будто иглы, окутали оруженосца плотным коконом, изолируя от развернувшейся вокруг резни. Как она умудрялась управлять ими, не задевая самого Рэндалла, оставалось загадкой, но эту тайну он готов был принять без рассуждений.
Рэндалл чувствовал себя зрителем, который находится в безопасном месте и со стороны наблюдает за безумием Орон Каа. Он посмотрел на старуху в башне и ахнул – по обе стороны от нее стояли Ута и Вун. Юноша не сразу осознал, на что смотрит. Оба носили черные балахоны, как и остальные обитатели Орон Каа, и очевидно не были пленниками.
– Ута! – крикнул Рэндалл. – Что ты делаешь?!
Альбинос-священник держал в руках два каресианских ятагана, а у Вуна за спиной виднелось его любимое копье. Хозяин ухмыльнулся Рэндаллу и что-то зашептал на ухо старухе. В раздавшемся снова резком смехе не было ни капли юмора, одна только бесконечная ненависть. Рут встала на дыбы и зашипела на старуху, та перестала смеяться. Огромная Горланская паучиха пробивала себе путь через здания, сокрушая безликих марионеток восемью тяжелыми ногами. Кирины, лежащие на земле, остались далеко позади. Их тела медленно брали под контроль Строители.
Насекомые, жужжание, резкий смех совершенно не трогали ни Рут, ни Рэндалла. Юноша стоял, все еще защищенный облаком Горланской шерсти, и постепенно понимал, насколько же сильная у него спутница. Возможно, она самое могущественное существо на землях людей. Более того, он наконец осознал, сколько всего она знала и как много дала ему. Но все равно при взгляде на Уту он чувствовал себя потерянным.
– Великая Матерь! – закричал Векериан. Он рассек насекомое, которое к нему приближалось, надвое и теперь пытался сбежать к кораблю.
Рут даже не дернулась в его сторону, продолжая свой путь по зданиям и через них, разбивая лапами мозаичные стены, и шипела на старуху. Капитана привел сюда призрак погибшего брата, и Рэндалл надеялся: Рут знает, что делает. Иначе получается, она просто использовала этих матросов как попутку до Орон Каа.
– Хозяин! – закричал Рэндалл, чувствуя, как от напряжения пересохло горло.
– Это больше не слабая плоть Уты Призрака, – проскрипела старуха. – Теперь он мой, сегодня и навсегда.
– Заткнись! – крикнул оруженосец. – Я не с тобой разговариваю!
Старуха скривилась на его ответ, не понимая, почему на Рэндалла не действует безумие, источаемое поселением. Она напомнила ему Саару Госпожу Боли и в какой ярости та была, когда Рут победила ее. Снова и снова древняя мощь Горланской Матери оказывалась сильнее колдуний и Мертвого Бога.
Проход в стене минарета стал закрываться, постепенно заслоняя Уту, Вуна и старуху. Ее слуги и насекомые не могли остановить Рут, и сейчас огромная паучиха уже взбиралась по минарету, оставляя за собой толстый слой паутины, закрепленный на соседних зданиях.
Рэндалл пошел следом, переступая через бьющиеся в судорогах тела киринов и жужжащих насекомых. Облако из шерстинок двигалось вместе с ним, будто летающий доспех, и он невредимым дошел до центральной площади. И тут оруженосец внезапно рассердился. Он увидел Уту и понял: хозяин в большой беде, и хотя путешествие изменило Рэндалла, одно оставалось неизменным – он прибыл сюда, чтобы спасти Черного священника, своего язвительного хозяина.
Оруженосец ускорил шаг и быстро достиг подножия минарета. До него еще доносились крики Векериана, но он заставил себя не оглядываться. Центральная площадь была вымощена восьмиугольными плитами, совмещенными друг с другом под странными, будто бессмысленными углами. Рэндалл достиг башни из мозаичного стекла, на которой покоился минарет, и обошел ее кругом в поисках входа. В основании оказались два прямоугольных проема без дверей и дверных косяков, откуда выходили люди с пустыми лицами. Облако Горланской шерсти рассеялось, но Строители так и не решились приблизиться к юноше.
– Чтобы ты знала, я намереваюсь обнажить меч! – крикнул он Рут. Рэндалл успел увидеть только, как за одним из прилегающих зданий мелькнула и исчезла одна из ее задних ног. С минарета тянулись поблескивающие нити паутины, в которую попадали насекомые и намертво увязали в липкой западне.
Меч Большой Клык редко встречал настолько слабое сопротивление противника. Марионетки не пытались ни парировать удар, ни уклониться – они просто умирали, падая на землю с еле слышным стоном.
– Как смеешь ты вмешиваться! – завопила старуха. Оруженосец слышал эхо ее крика, разбивающееся о стеклянные стены башни. Ему казалось, она обращалась к Рут, но, скорее всего, к нему ее слова тоже относились.
Еще три закутанных в мантии человека спрыгнули к нему с винтовой лестницы, и он убил их тремя точными ударами. Юноше совсем не нравилось их убивать, но переговоры не представлялись возможными. Когда противников не осталось, Рэндалл в первый раз смог внимательнее осмотреться. Все внутреннее убранство было сделано из небольших стеклянных кубов контрастных и ядовитых цветов. Дневной свет проникал сквозь матовое стекло стен, но рассеивался уже в нескольких футах от них. Откуда-то исходило странное свечение, но юноша не увидел ни светильников, ни факелов – только комнаты неправильной формы и причудливые блики, отраженные от затейливо украшенной стеклянной колонны, которую обвивала винтовая лестница.
