Книга Взаперти - Анна Пляка

Пропавших у нас теперь так много, что пробковой доски над моим столом не хватает. Листаю блокнот, делю доску на столбцы. Восемь полос. Восемь человек, отсортированных по времени пропажи. Предположительно Эдриан Рейн, последний раз видели в марте в парке Форест-Хилл. Эмберлин Дилейни, второго сентября ее машина эвакуирована с Венейбл-стрит. Элбет Литтл, седьмого сентября предположительно пропала с Бикерстафф-роуд. Некто Ирландец, сентябрь, Форест-Хилл. Элджернон Литтл, жил в Форест-Хилле, двадцать третьего сентября велосипед появился в прокате на Стаплес Милл. Элли Майлз (Электра Рейн), двадцать седьмого сентября вышла из спортзала на Харви-стрит. Эмори Лэнг, первого октября утром уехал из дома. Эрика Уотс, второго октября было разбито окно в квартире.

С тех пор – тишина. Или мы просто не знаем о других пропавших? Если первое, то можно считать, что цепь закончилась – слишком очевидно сокращались промежутки в конце, слишком много времени прошло с тех пор. В таком случае безымянный рыжий наркоман должен был пропасть около пятнадцатого числа. Жаль, он у нас нигде и никак не всплывает, даже дружное городское сообщество пока ничего полезного не сообщало. Впрочем, если он бродяга и сирота, это естественно.

Стою у доски, постукиваю маркером по блокноту. Если Элли не вписывается в эту компанию по характеру, то ее предположительный брат – по датам. Слишком давно. Впрочем, эта информация неточна, может оказаться, что он пропал где-то в промежутке между мартом и июлем, пока мисс Стрит отсутствовала в парке. Все равно долго. Проще поверить, что весной была еще одна цепь, которую мы полностью просмотрели.

Или что все это – махинация. Но с какой целью?…

– Детектив, – окликает меня Захари. Голос растерянный, да и лицо, когда я оглядываюсь, не лучше. – Как думаете, куда можно деть несколько миллионов долларов так, чтобы они вообще нигде и никогда не всплыли?

– Сжечь, – отвечает вместо меня Шон. – Это чьи?

– Ну, в теории… Элли Майлз.

Меня будят тихие голоса. Удивляюсь, что ноутбук не отключился, потом вспоминаю, что между ним и мной восемь этажей.

Лежать неожиданно удобно, тепло и мягко. Кто-то рассеянно гладит меня по голове, и это настолько успокаивающе, что я решаю не показывать, что проснулся. Приоткрываю глаза, щурюсь на тусклый свет настольной лампы. Диваны составлены вокруг низкого стола, гости сидят тесно, прижимаясь друг к другу.

Я занимаю слишком много места, но все равно не хочу вставать. Словно боюсь нарушить гармонию, выпасть из нее, снова начать… Нет. Лучше сосредоточиться на голосе Нэба, которого все слушают.

– Нас так и не выселили, но после третьего прихода инспектора у мамы случился сердечный приступ. Она умерла.

Как у него получается говорить об этом так спокойно и, главное, зачем? Решил поделиться со всеми своей историей?

– Можно же было обратиться в больницу! – восклицает Рика.

– Это было десять лет назад. У нас не было ни страховки, ни денег.

– А программы? – спрашивает Лекс. – Для малоимущих…

Кривится Эл, сам «малоимущий», отвечает вместо Нэба:

– Толку с той программы! Она дешевая, но все равно…

– И мы не могли в нее попасть, – добавляет Нэб. – Сейчас все немного изменилось, а тогда… Тому было восемнадцать, мне двадцать один. Маме – сорок. Не инвалиды, не беременные и слишком взрослые, все трое. По мнению государства, у нас должна была быть работа и страховка или деньги, чтобы оплатить врачей.

– Вы даже не вызвали «скорую», – едва слышно говорит Бет надо мной, и я понимаю, что лежу головой у нее на коленях.

– Да, – спокойно подтверждает Нэб, – не вызвали. Потому что «скорая» хочет страховку или деньги. Что бы мы делали со счетом на десять тысяч долларов?

Бет только закрывает лицо ладонями. Для нее эта история – кошмар совершенно сюрреалистичный, невозможный – не в ее мире. Хочется обнять ее, рассказать, как паршиво живется на улице. Впрочем, об этом может рассказать Эл.

– Так мы остались вдвоем. – Нэб продолжает свою исповедь. – А еще через год заброшенный дом, в котором мы жили, рухнул. У меня были сломаны ноги, Том потерял сознание. Я полз, разгребал обломки и тащил брата за собой, пока не выбрался наружу. Там отключился. Решил, что теперь все, в общем, в порядке.

Хмыкает где-то в темноте Мори. Он сегодня, точно так же как Нэб, позволил себе потерять сознание только когда решил, что дело сделано.

А потом очнулся и наверняка пожалел, что отключился. Что не был рядом с Рикой, когда ей пришлось оплатить наш шанс закончить тест.

Как она там? Я ведь наверняка сопротивлялся, хоть и не помню этого. Впрочем, думаю, уже все нормально. Мори ведь в сознании.

Нэб рассказывает, как пришел в себя в больнице, как испугался будущего счета… Как узнал, что Том погиб и стало не до оплаты долгов.

– Это из-за того, что я его тащил. Если бы оставил брата под завалом, выбрался сам и вызвал спасателей, он был бы жив.

У него очень ровный голос, не искусственно равнодушный, а по-настоящему спокойный, мирный, каким говорят о погоде, а не о смерти.

– В «скорую» позвонили хиппи. Их лагерь был неподалеку, они и нашли нас. Я остался у них. Они помогли мне оплатить счет, и никто никогда не напоминал, как дорого я обошелся общине. Благодаря этим людям я жив.

Повисает тишина. Шорох, узкая ладонь Нэба словно тонет в окружающей темноте.

– Я не знаю, что сказать, – спокойно признается Бемби. – Я просто хотела бы, чтобы всего этого с тобой не случилось.

Нэб только чуть улыбается, накрывает темную руку своей.

– После этого со мной случилась жизнь в общине, несколько интересных работ и людей, которые меня учили. Много учеников. Этот мальчик, притворяющийся, что еще не очнулся. – Вздрагиваю, сажусь поспешно. Улыбка Бет еле видна в полутьме, у Нэба блестят глаза. – И вы, – договаривает он. Признается, обводя всех взглядом: – Вы – одна из лучших вещей, что со мной случались. Мир замыкается в кольцо, все приходит в равновесие, если дать шанс. За каждым из нас стоит тень, которую мы боимся и стараемся не замечать. Но эта тень никуда не исчезает. Она превращается в слона, который, быть может, и не хотел растоптать мельтешащих под ногами малышей, но невольно делает это. Давайте поможем себе и друг другу увидеть этих слонов. Тогда проще будет с ними уживаться.

– Не сегодня, – качает головой Лекс. – И так слишком нервный день.

– Я уже все рассказывал, – замечает Винни. – До тебя. Если вкратце – сирота, жил на улице с детства, воспитан одним бандитом. Продавал для него дурь. Он меня трахал, а я колол себе товар. Ломка была здесь, в доме. Все. Выйду – пойду с Бемби в полицию сдавать этого мудака.