— Вы наследника поите травами? — снимала повязку с его плеча.
— Конечно. Мазь бы сделать, что вы говорили, — легко вздохнула кормилица. — Как хорошо, что вы поправились. Я знала, что всё обойдётся.
Девушка слабо улыбнулась. Ей здесь рады. Рана Ирмгарда, чуть красная и стянутая по краям, заживала хорошо.
— Сделаем обязательно. Только сначала поговорю с его сиятельством.
— Видела его недавно. Хорошо, госпожа, что вы уже здесь, а то у деревни страшное творится. Никогда такого не было, — сокрушённо причмокнув, покачала головой женщина.
Наташа насторожилась. Её только что привезли оттуда и уже что-то случилось?
— А что творится? Вроде, всё спокойно было.
— Так вот, поутру в виноградниках крестьяне нашли убитого человека. И конь его из рощи вскорости вышел, — перекрестилась она. — Чужой мужчина, не наш. И не старый совсем.
— Убитого? — замерла девушка. — А роща та, как в деревню идти?
Кива покачала головой:
— Да-да. Ночью убили, — крестилась она.
— А мне снова никто ничего не сказал, — фыркнул вице-граф.
Наташа убрала длинную чёлку с его лба, коснулась пальцами гладкой кожи на скуле:
— Тебе нельзя волноваться. К тому же, вот, сказали уже.
Ирмгард, молча, улыбался. Её прикосновение, лёгкое, как дуновение ветерка, тотчас успокоило его. Ему нравилось смотреть на незнакомку. Когда она была рядом, становилось спокойно на душе, как будто спустившийся с небес Ангел оберегал его. «Мой Ангел. Моя душа», — мысленно шептал он, как заклинание. Ему поскорее нужно выздороветь, встать на ноги, чтобы разобраться во всём самому: откуда взялась эта девица, кто она и долго ли пробудет в замке.
Наташа возвращалась в свою комнату. Спустившись на лестничную площадку второго этажа, столкнулась с выбегавшим из-за поворота мальчишкой.
Он, поклонившись ей, краснея, буркнул:
— Хозяин велел сказать, что ждёт вас в кабинете.
— Франц, спасибо! — неслось вслед пацану, сбегающему по лестнице.
Бригахбург сидел за столом и составлял список продуктов собственного производства, которые подлежали обмену на скобяные изделия. Перечень получился довольно длинный. Постройка домов требовала солидных вложений. Обычно с расчётами ему помогал сын. Его сиятельство вздохнул, отвлекаясь и глядя в окно. Быстро темнело — собиралась гроза. Над горами изломами металась огненная молния, слышалось отдалённое ворчание грома. Поднявшийся ветер порывами бился в окно. Дождя давно не было и его ждали. Перед сбором ранних сортов винограда будет нелишним избавиться от пыли.
Он не слышал, как постучала и вошла иноземка, и только, когда прозвучало тихое покашливание, повернул голову в её сторону. Кивнув на стул у стола, снова погрузился в расчёты. Но мысли уже вертелись вокруг русинки. Незаметно глянув на неё, отметил чуть припухшие глаза и бледность лица. Плакала? Что стало причиной? Обидел кто? Она внимательно изучала исписанный им лист, словно разбиралась в этом.
Наташа рассматривала плотную бумагу, на которой писал граф. Не ватман точно. Спрессованная ткань? Текст разобрать не удалось, а вот ровные столбики цифр походили на упражнение первоклашки по арифметике. Арабские цифры? Не ожидала она увидеть привычные циферки на необычной бумаге. Почему её это так удивило?
Отец, будучи математиком, увидев интерес дочери к своему любимому предмету, рассказывал о том, как приживались эти цифры в Европе. Наташа после его рассказа заинтересовалась кириллической системой счёта. Даже перевела длинное математическое уравнение в эту систему. Отец был удивлён и остался очень довольным. Когда же это было? Восьмой класс?[8]
— У вас ошибка в расчёте, — девушка, заметив, что он отвлёкся и думает совсем о другом, продолжала изучать колонки.
— Что? — не понял Бригахбург.
— Я сказала, что результат неверный, — кивнула она на лист бумаги.
Он недоверчиво посмотрел на смутительницу спокойствия:
— Ты хочешь сказать, что знаешь… — в подобное не верилось! А что мешает проверить? — Где? — повернул к ней лист.
— Здесь должно быть пятьсот восемь, — ткнула пальцем в цифру иноземка.
Его сиятельство вернул лист и, вздёрнув бровь, уставился в расчёт, перепроверяя.
— Верно, — он был не просто удивлён. Задержал дыхание: «Всевышний, кто же ты?» — А здесь? — подал ей другой лист с расчётами, напрягаясь. Не хотелось в её глазах выглядеть неучем.
Пробежав глазами по листу, она возвратила его:
— Здесь нет ошибок.
Довольно кивнув, Герард озаботился: быть может, удастся подобраться к ней с этой стороны?
— Ты так быстро можешь складывать? Где ты училась счёту?
— Где и все, в школе.
— В школе? Какой? Монастырской, приходской, епископальной? Разве девочкам дозволено ходить в школу?
Наташа молчала. Она снова затронула запретную тему. И зачем подсматривала, что он там пишет? Ошибка? Чёрт с ней! Какая разница? Ни этого графа, ни его графства уже десять веков нет. Её взгляд проходил сквозь живого призрака, упираясь в полки за его спиной. Интересно, что от этого замка осталось в её времени? Руины или ничего? Время убивает всё. Даже камень разрушается с веками. Остались ли потомки у этих людей? Впереди эпидемия чумы, войны. От пронёсшихся мыслей дрожь прошла по телу.
Бригахбург смотрел на Птаху, на её отрешённый взор, и понимал, что она его не видит.
А гроза приближалась. Яркие росчерки молний резали небо. Гром с треском раскалывал воздух. Ветер усилился. Где-то хлопал отошедший край карниза. По спине мужчины сползала влажная холодная дрожь. Он поёжился, заметив, как у иноземки расширяются глаза, и их цвет из ярко-зелёного становится тёмным, болотным, словно набежавшее облако закрыло солнце, погружая окружающее в мрачные глубины неведомого. О чём она думает? Видит что-то для него недоступное и непостижимое?
Хлопнула дверь.
Герард и Наташа, глядя друг на друга, одновременно вздрогнули, приходя в себя, очнувшись от своих мыслей.
В кабинет уверенно вошла Юфрозина. Приостановилась и, вздёрнув подбородок, прошла дальше.
