Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Занавески подарила маме какая-то деревенская женщина, когда она в восемнадцатом году ездила под Смоленск, чтобы поменять свои платья на муку, и ее чуть не расстрелял командир заградотряда.
– И жалко, что не расстрелял змеюку, – всегда добавляла Наталья в этом месте своих воспоминаний, рассказывая маленькому Ваське о его матери.
Но занавески на окнах не меняла.
– Где отца похоронили? – спросил Василий, с трудом отрывая взгляд от стоящей на столе посеребренной глиняной птицы; круглолицый Сирин смотрел на него так же таинственно, как в детстве.
– Да уж до Кремлевской стены не дослужился! – со знакомой злобой произнесла Наталья. Василий немного удивился: раньше ее злоба не проявлялась по отношению к мужу. – Где убили, там и закопали, как собаку. Ты небось за наследством приехал? – Злоба клокотала в ее голосе так, словно Наталья полоскала горло. – А вот тебе! – Она резко выбросила вперед руку со сложенной фигой. – Он за свою жизнь нитки собственной не нажил! С его работой мог бы на золоте есть, так куда-а там – ничего ему было не надо, все только Аськино берег, как в музее каком. А что меня голую-босую оставил, это ему по херу! Я вам всегда была прислуга, что ему, что тебе. Так вот же хрена ты теперь получишь, а не наследство! Если хочешь, в Сретенское поезжай, – вдруг усмехнулась она. – Может, там тебе что и обломится. Там папаши твоего родовое гнездо, дом от деда его остался справный, ничего не скажу. Он же меня на всю войну туда отправил, хоть и мог бы по-людски на юга пристроить. Отсиделась бы не хуже тебя, в тепле-то! А в деревне этой чуть с голоду не подохла, бывало, одни яблоки жрала с ихнего сада ермоловского, чтоб ему сгореть.
– Замолчи, – поморщился Василий. – Где Тоня?
– А тебе что? – насторожилась Наталья. – Думаешь, с нее что получишь? Померла Тонька! – с необъяснимым торжеством заявила она. – Нечего тебе ее сторожить.
– Как… умерла? – растерянно проговорил он. – От чего?
– А с голодухи!
– С какой еще голодухи?! Ты что, аттестат отцовский не получала?
– Твое какое дело, чего я получала, чего не получала? Сколько денег он тебе перегнал, не счесть, еще и аттестат полковничий надо было тебе пересылать?! – прошипела Наталья. И добавила со злым упорством: – Захворала Тонька и померла. Нету у тебя родни! – выкрикнула она. – И прав на квартиру никаких нету, ты с нее еще до войны выписался. Я к адвокату ходила, он сказал. Так что езжай, откуда приехал, и дорожку сюда забудь.
Василию всегда казалось, что у Натальи существует какой-то свой русский язык: вроде бы все слова звучат знакомо, но смысл у них совсем другой. Вот и теперь – в его вопросе о сестре она расслышала только покушение на полковничий аттестат.
– И как он только жил с тобой, а? – медленно выговорил Василий.
Это было единственное, что его еще интересовало в связи с этой женщиной.
– Говорю же, в прислуги нанял дуру деревенскую, – усмехнулась она. – Днем постель стираю-глажу, ночью на той постели передок подставляю. Хорошо он устроился, папаша твой! Думал, от милицейских один раз укрыл, так я ему всю жизнь обязанная. – Тут Наталья замолчала, словно поперхнулась.
Впрочем, Василий и без напоминаний знал эту историю, хотя мачеха, наверное, считала, что он был слишком маленький, чтобы это помнить. Но она любила долгие, с завистливыми попреками, истории из прошлого и когда-то сама же рассказывала ему о том, как ее мать и братьев арестовали за разбой, а она успела через дверь на кухне выскочить в соседнюю квартиру, к Константину Павловичу, у которого после отъезда его жены была домработницей и потому имела от кухонной двери ключ. И как тот пожалел ее и сказал милиционерам, что она его гражданская жена, потому что иначе ее арестовали бы тоже, хотя она к мамашиным и братовым делам была совсем непричастная.
Василий понимал, что Наталья вошла в жизнь его отца как-то… само собою. И теперь сердце его мучительно сжалось от жалости к нему – оттого, что сами собою происходили в его жизни такие вот события…
– Ладно, – сказал он. – Ничего мне отсюда не надо, зря беспокоишься.
– Уж какие вы бескорыстные! – процедила она. – И ничего-то вам не надо, из наших-то рук. В чем пришли, в том ушли. Дворя-яне, куда нам, мужичью!
– Мамино что-нибудь возьму на память, – усмехнулся он.
– А ничего не осталось, – торопливо сказала Наталья. – Драгоценности, какие были, Аська еще в Гражданскую продала. Жрать-то надо было, какая ни есть дворянка, а уметь она ничего не умела, плясать только.
Не слушая ее больше, Василий подошел к книжной полке. Наталья встала у него за спиной, как будто опасалась, что он отыщет среди книг бриллианты. Он взял с полки несколько тоненьких книжечек в бумажных обложках, открыл одну. Мелькнул знакомый экслибрис «Из книг Аси Раевской».
Тайна смерти непонятна
Для больших умов;
Разгадать – мы, вероятно,
Не имеем слов.
Мне догадка шепчет внятно:
«Верь моим словам:
Непонятное – понятно,
Но не здесь, а там», —
прочитал Василий и вздрогнул. Совпадение с тем, что он чувствовал сейчас – да и не сейчас только, а уже давно, с той самой минуты, когда умерла Елена, – было слишком сильным, каким-то даже нарочитым. Он не любил таких совпадений. Но книжечку – на обложке стояло имя Северянина – все-таки взял.
– Книжки тоже денег стоят, – проворчала Наталья.
– Не разоришься, – отрезал он.
Может, она и хотела возразить, но промолчала. То, что Наталья труслива, Василий понял еще лет в шесть. И тогда же понял, что она, как большинство злобных и завистливых людей, готова подчинять свои поступки не любви, не жалости, вообще не чувствам, а только внешней силе. Он понял это по очень простой истории: разглядывал отцовскую зажигалку, сделанную из ружейной гильзы, – отец привез ее еще с Первой мировой войны – и опалил себе брови. Наталья тогда отвесила ему здоровенную пощечину, от которой Василий отлетел в угол комнаты и ударился спиной о шкаф. В этот день отец вдруг вернулся из командировки, хотя его ожидали только через две недели, и, конечно, сразу заметил и опаленные брови, и красные следы на Васькиной щеке.
– Он, Константин Палыч, чуть дом не спалил, – наябедничала Наталья; она всегда называла мужа по имени-отчеству.
– А это что? – спросил отец, проводя пальцем по щеке сына.
– Так обпалился же, – торопливо проговорила она – видно, боялась, как бы Васька не опередил ее, сообщив отцу, откуда взялись длинные пятна у него на щеке.
Василий молчал, старательно отводя взгляд от прямого взгляда зеленых отцовских глаз. Не мог же он ябедничать, как мачеха!
Но отец и не ждал от него ответа. Он взял Наталью за плечо и, коротко встряхнув, проговорил – медленно, раздельно:
– Запомни: еще раз пальцем его тронешь – убью. Не разведусь, не выгоню – убью. Если по-другому не умеешь, убирайся прямо сейчас.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
