— Я оказалась хорошей наездницей?
— Превосходной! Еще мне нравится, как ты меня покусываешь. Почти совсем как моя добродушная старая кобыла. Цапнет меня за плечо, а потом улыбается.
— Какой вздор! Чтобы кобыла улыбалась!
— Да, я нашел ее коротающей унылые дни в одной из шотландских конюшен, когда был там вместе с Розном и Сюзанной. Она тихонько заржала и улыбнулась мне. Я пообещал, что пришлю за ней, и сдержал слово. Теперь эта кобыла живет у меня в конюшне, и стоит мне пройти мимо, как она радостно ржет.
— Я видела ее, но по-моему, я ей не понравилась. Во всяком случае, мне она не улыбалась.
— Попытаюсь уговорить ее принять тебя.
— Филип, я рада, что послушалась Шарлотту. Это действительно прекрасно.
— Хочешь научиться дарить мне такое же наслаждение? Сабрина приподнялась, и густые пряди великолепных волос почти заслонили ее лицо.
— Да, пожалуйста, скорее! Что нужно делать? — обрадованно воскликнула она.
— Завтра. А сегодня, поскольку я исполнил свой долг и дважды ублаготворил тебя, думаю, что имею право сказать: если ты хотя бы еще раз попытаешься сбежать от меня, я пущусь в погоню, придушу тебя, а тело брошу в реку Ледлоу, грязную вонючую канаву, ибо лучшего ты не будешь заслуживать. Даешь слово, что больше не покинешь меня?
— Клянусь. Может, заодно пообещать, что отныне не стану швырять в тебя разнообразными предметами?
Обдумав предложение, Филип предпочел отказаться.
— Нет, пожалуй, придется отныне проворнее уворачиваться. Постараюсь держать ухо востро, иначе получу порцию лимонного торта прямо в физиономию.
И, неожиданно став серьезным, Филип уложил жену на спину и склонился над ней.
— Ты прекрасна, Сабрина. И с сегодняшнего вечера будешь слышать эти слова каждый день. Ты — та женщина, которую Бог создал специально для меня. Самое мое главное сокровище. Ты значишь для меня больше, чем зубчатая башня, которую мы построим вместе. Я люблю тебя и буду любить до конца дней моих. Ты согласна быть со мной до самого смертного часа?
Сабрина подняла голову и коснулась щеки мужа.
— Я каждую ночь буду благодарить Бога за то, что он привел в этот мир Тревора.
— Тревора? При чем тут он?
— Не будь его, я не повстречала бы тебя. И даже если бы мы увиделись в Лондоне, сомневаюсь, чтобы ты обратил на меня внимание.
Филип в душе не согласился с ней, но промолчал, улыбнулся и снова поцеловал.
— В таком случае мы завтра выпьем за Тревора. Можно мне снова поколотить ублюдка?
— Как-нибудь обязательно. Но сделаем это вдвоем.
Вдвоем? Он никогда раньше не чувствовал себя так связанным с другим человеком. Какое новое и приятное состояние!
Они заснули, прижавшись друг к другу. Но среди ночи Филип внезапно вздрогнул и открыл глаза. Стояла непроглядная тьма.
— Филип? Что случилось? Тебе плохо? Или… может быть, ты хочешь опять… О, мне бы очень этого хотелось!
— Да и мне тоже, но сейчас я вспомнил о подарке, обещанном Роэном. Он сказал, что отдаст его, как только я тебя ублаготворю.
— Но сейчас глубокая ночь.
— Да, но Роэн заслуживает, чтобы его подняли с постели. Ему следовало бы безоговорочно вручить мне подарок. По дружбе. Ведь он прекрасно знает: я свое слово держу, а тем более в отношении тебя.
Филип встал и поежился от холода: пол оказался ледяным. Он натянул халат и туго подпоясался.
— В какой комнате спят Кэррингтоны?
— В голубой. Филип, подожди меня!
Несколько минут спустя мирно спящий Роэн проснулся от оглушительного стука в дверь и, встрепенувшись, открыл глаза, но тут же зажмурился от яркого света. О Боже, что стряслось? Что происходит? Да это Филип, а рядом с ним Сабрина! Какого черта?
— Филип, что здесь творится? Что вы делаете в нашей спальне, среди ночи? Сюзанна, любимая, успокойся, ничего страшного. Это всего лишь Филип с Сабриной. Сейчас они объяснят, что привело их сюда в такое время.
— Желаю получить свой подарок, Роэн.
— А, это… — пробормотал Роэн, зевая. Потом лениво потянулся и почесал затылок. — Сюзанна, Филипу срочно понадобился его подарок. Как по-твоему, отдать?
Сюзанна перевела взгляд с виконта на Сабрину:
— Сабрина, он доказал тебе свою любовь?
— О да, пожалуйста, исполните его просьбу!
— Если я не придавил ее, — озабоченно буркнул Роэн. — Где она?
— Значит, это правда! — заорал Филип, бросившись к кровати. — Ты привез мне бегового котенка! Я давно уже мечтаю о нем! Но братья Харкер считали, что я недостаточно предан делу, что истинный знаток и любитель бегов обязан всего себя посвятить нелегким обязанностям, трудиться без устали, и при этом превозносили тебя до небес, Роэн, и даже отдали тебе сына Джилли. Теперь и у меня есть собственная кошка! — Он быстро поставил свечу на столик, подхватил Сабрину и закружил: — Беговая кошка, Сабрина! Наконец-то!
— Сейчас найду, Филип. А, вот она!
Сюзанна вытащила из-под одеяла крошечного, мирно спящего котенка.
— Ей всего девять недель. Братья Харкер сказали, что можно начинать тренировки. Они прислали подробные инструкции. Я все старательно записала. Только клянись держать все в секрете. Ты ведь знаешь, как строги Харкеры. Возьми.
Филип почтительно принял на протянутые ладони крошечное существо, черное с белыми пятнами, мягкое и пушистое. Котенок чихнул и уставился на нового хозяина немигающими золотистыми глазами. Филип почесал его за ушком.
— Какое чудо! Нужно подобрать ей имя.
Сабрина перехватила кошечку и прижала к груди.
— Только ничего сентиментального, иначе ее не станут принимать всерьез. Дадим ей величественное имя, предвещающее великие победы. Олимпия!
— Именно! — обрадовался Филип, забирая у нее котенка. Он пригладил топорщившиеся усы и поцеловал крохотную мордочку.
— Олимпия! Как звучит! Я уже мечтаю об этих самых великих победах! Через пару недель мы поедем навестить твоего дедушку и возьмем Олимпию с собой. Граф заинтересовался беговыми кошками. Он даже знает о тренерах Маунтвейла и бегах на треке Макколтри.
И с этими словами Филип подхватил жену под руку, и все трое покинули голубую комнату. Филип тихо насвистывал колыбельную котенку. В дверях Сабрина обернулась. И Роэн, и Сюзанна дружески улыбались вслед.
— Спасибо вам обоим. Вы осчастливили его.
— Это не мы, — покачал головой Роэн. — Сейчас вы — центр его существования. Нет, мы тут ни при чем.
— Значит, он станет носить меня на руках и насвистывать песенки?
И Сабрина вышла, оставив смеющихся супругов. Жизнь была чудесна. Просто чудесна.
