Когда отъехал две мили от города и с обеих сторон шоссе потянулись виноградники, услышал, что выродок говорит более связно и шебуршится у него за спиной, возможно пытаясь встать.
Билли свернул на обочину, сирену выключил, но мигалки оставил. Между сиденьями протиснулся в салон.
Зиллис уже стоял на коленях, ухватившись за прикрепленный к борту баллон с кислородом, и пытался подняться на ноги. Глаза его сверкали, словно у койота в ночи.
Билли всадил в него еще один разряд «тазера». Зиллис в конвульсиях рухнул на пол, но «тазер» не был смертоносным оружием.
Застрелив выродка, он мог попортить оборудование и оставить улики. Опять же кровь залила бы весь салон.
На носилках Билли увидел две плоские подушки с резиновыми наволочками. Лежащий на спине Зиллис не контролировал мышцы.
Билли прыгнул коленями ему на грудь, освобождая легкие от воздуха, сломав как минимум одно ребро, а потом накрыл лицо подушками.
Хотя выродок и пытался сопротивляться, сделать он ничего не мог.
Однако Билли с огромным трудом сумел довести начатое до конца. Он заставил себя думать о Джудит Кессельман, ее прекрасных глазах, очаровательной улыбке, и задался вопросом: а загнал ли Зиллис в нее железный штырь, срезал ли верхнюю часть черепа, протянул ли ей как чашу?
Потом все закончилось.
Плача, но не по Зиллису, Билли вновь сел за руль. Выехал на проезжую часть.
За две мили до поворота к дому Олсена Билли выключил и сирену, и мигалки. Сбросил скорость.
Поскольку тревога в «Шепчущихся соснах» была ложной, пожарные не могли задержаться там надолго. Так что к его возвращению стоянка для автомобилей сотрудников наверняка бы опустела.
Электроотвертку Билли оставил дома. Но практически не сомневался, что у Лэнни была точно такая же, и собирался ее позаимствовать. Благо Лэнни возражать бы не стал.
Подъезжая к дому Лэнни, он увидел серпик месяца, который с прошлой ночи стал чуть шире и, как показалось Билли, острее.
Глава 77
Круглый год в долине жили горные голуби, воробьи, ласточки, другие птицы.
Никуда не улетали из долины и длиннохвостые соколы, с ярким, приятным глазу оперением. Их пронзительные крики, которые звучали как «килли, килли, килли, килли» [32], наоборот, не могли радовать слух, тем не менее радовали.
Билли купил новый холодильник. И новую микроволновую печь.
Снес стену, разделяющую гостиную и кабинет, потому что у него появились новые идеи относительно использования внутреннего пространства дома.
Выбрав веселый, масляно-желтый цвет, перекрасил все комнаты.
Выбросил мебель и ковры, купил все новое, потому что не знал, где могла сидеть рыжеволосая или лежать, когда ее душили или убивали каким-то иным способом.
Он даже подумывал над тем, чтобы снести дом целиком и построить на его месте новый, но потом осознал, что призраки вселяются не в дома. Они вселяются в нас, и, независимо от строений, в которых мы живем, наши призраки остаются с нами, пока мы сами не становимся призраками.
Если он не работал по дому или за стойкой бара, то сидел рядом с кроватью Барбары в «Шепчущихся соснах» или на переднем крыльце своего дома с томиком Чарльза Диккенса, чтобы узнать, где сейчас обитает Барбара.
С наступлением осени часть птиц все-таки улетала из долины, прежде всего наиболее активные мухоловки, хотя некоторые и оставались, приспосабливаясь к другому корму.
К осени Валиса еще поминали, особенно в таблоидах и тех телевизионных программах, которые работали в жанре журналистского расследования. Билли полагал, что на Валисе они будут кормиться минимум год, пока эта тема не канет в Лету, окончательно уступив место другим, не менее кровавым событиям.
Стива Зиллиса связали с Валисом. Эту парочку, замаскировавшуюся, но узнаваемую, видели то в Южной Америке, то в Юго-Западной Азии, то на окраинах бывшего Советского Союза.
Лэнни Олсен, которого полагали мертвым, стал героем. Он был не детективом, а всего лишь помощником шерифа и никогда не числился в мотивированных полицейских, то есть тех, кто хотел продвигаться по служебной лестнице. Однако его звонки Рэмси Озгарду, детективу полицейского управления Денвера, однозначно указывали на то, что у него появились причины подозревать Зиллиса, а потом и Валиса.
Никто не мог объяснить, почему Лэнни не поделился своими подозрениями с вышестоящими офицерами. Шериф Палмер только сказал, что Лэнни всегда был «одиноким волком, который лучше всего проявлял свои способности, выходя за рамки обычных каналов», — и по какой-то причине никто не рассмеялся и не спросил, о чем это, черт побери, толкует шериф.
По одной версии (популярной в баре таверны), Лэнни подстрелил Валиса, но не убил, а только ранил его, и в тот момент неожиданно появился Стив Зиллис, который убил Лэнни. Потом Стив увез и труп Лэнни, чтобы где-нибудь захоронить, и раненого художника, чтобы вылечить его в каком-то убежище, потому что от законопослушных врачей требовалось докладывать в полицию обо всех огнестрельных ранениях.
Никто не знал, на каком автомобиле уехал Стив, потому что его собственный стоял в гараже у дома, который он снимал. Очевидно, на краденом. Тому, что он не уехал в трейлере Валиса, не удивлялись. Во-первых, дом на колесах требовал особенных навыков управления, во-вторых, его бы тут же остановили, едва появилось бы сообщение об исчезновении Валиса.
Психологи и криминалисты, хорошо знакомые с поведением социопатов, полагали невозможным, что один маньяк-убийца способен выхаживать другого, раненого маньяка-убийцу. Идея, что оба монстра питали друг к другу нежные чувства, приглянулась и прессе, и общественности. Если граф Дракула и чудовище Франкенштейна могли быть добрыми друзьями, какими их показывали в некоторых старых фильмах, то и Зиллис мог помогать раненому художнику.
Исчезновения Ральфа Коттла никто не заметил.
Рыжеволосой женщины, несомненно, хватились, но, возможно, жила она в другом регионе, и ее похитили на дороге, когда она проезжала по виноградному округу. Если в каком-нибудь штате и писали о ее исчезновении, то никак не связывали это происшествие с Валисом, а потому Билли так и не узнал имя рыжеволосой.
Люди пропадали каждый день. Национальные средства массовой информации не имели возможности сообщать о каждом исчезнувшем человеке.
Хотя часть птиц с окончанием лета улетела, осенью прилетели другие, чтобы провести в виноградной долине зиму.
В тех кругах, где даже самые простые мысли чрезвычайно глубоки, а серое имеет самые разные оттенки, пошли разговоры о том, что необходимо завершить сооружение скульптурной композиции. И сжечь ее, как планировалось. Валис, возможно, безумец, говорили в тех кругах, но искусство тем не менее остается искусством и требует уважения.
