Брент встает и не без труда поднимает пса на ноги.
— Мне придется поставить ему капельницу, а это нелегко, потому что давление у него очень низкое… Я на пару минут.
Когда Брент во второй раз уводит Нэпала, видно, что мой пес хочет остаться. Остаться и служить мне, быть рядом до последнего часа. Но этот час уже настал. Так внезапно. В это невозможно поверить. Он должен был прожить еще лет десять. А сегодня его последний час. Последний час жизни в прекрасном мире, в котором мы — так недолго — были вместе.
Нэпалу всего шесть лет. Как такое могло произойти? Мы столько сделали, но столько всего еще предстояло. Нас ожидала целая жизнь, полная приключений, любви и добрых дел. Мы должны были прийти к стольким людям, меняя их судьбы. И я не могу — просто не могу — хотя бы на миг поверить, что вот-вот потеряю его.
Брент останавливается на пороге, ожидая, пока ассистентка примет у него Нэпала. Это миниатюрная белокурая девушка по имени Бет. На вид ей немногим больше двадцати. Она едва сдерживает слезы, когда берется за поводок.
Брент оборачивается ко мне.
— Его кремируют. Урна будет особенная. Очень особенная. В каталоге нет ничего достойного. У меня есть друг, дизайнер. Я попрошу его что-нибудь придумать. Что-то по- настоящему достойное вашего пса… И вы не волнуйтесь, все это бесплатно. За все, что мы тут сегодня сделали, мы не возьмем ни цента.
Я бормочу слова благодарности.
Выезжаю из клиники. Все кажется мне ненастоящим. Я не знаю, что говорить. У меня мелькает мысль позвонить мальчикам, но они за сотни миль отсюда, отдыхают с мамой. Они не смогут быть здесь, чтобы провести в последний путь пса, которого мы так любили и лелеяли.
Но я думаю, что одно мне все-таки нужно сделать: позвонить Мелиссе. Если кто-то еще и должен быть рядом, когда уйдет Нэпал, так это она. Я набираю ее номер. Не знаю, что я ей говорю. Я лишь понимаю, что Мелисса все бросит и через несколько минут будет с нами.
Мы с Дэмиеном находим освещенный солнцем безветренный клочок земли. У нас просто нет слов. Я вижу, что Дэмиен и сам вынужден сдерживать слезы, хотя знает Нэпала всего один день. Вот так мой пес действует на людей. Не верится, но через несколько секунд Нэпал уйдет.
К нам выходят Брент и Бет. Ей приходится мягко направлять Нэпала по освещенной солнцем жухлой траве. Глаза Бет полны слез, и она смущенно извиняется.
— Простите, — бормочет она, шмыгая носом, — но я сегодня впервые увидела его. Знаменитого Нэпала…
Брент расстилает одеяло на солнце. Дэмиен спрашивает, хочу ли я сфотографироваться в последний раз. «Сфотографироваться в последний раз». Никогда не думал, что настанет такой момент. Я отвечаю, что хочу.
Нэпал мужественно стоит возле моей коляски. Видно, что даже это дается ему с огромным трудом. Я вижу, что напоследок не будет ни ласковых обнимашек, ни крепких объятий. Нэпал едва может стоять, что уж говорить о том, чтобы залезть ко мне в коляску. Я обхватываю его морду ладонями, наклоняюсь к нему и шепчу на ухо ласковые слова, полные любви и нежности. Я говорю, что все будет хорошо:
— Славный мальчик… Храбрец… Уже недолго осталось. Ты такой храбрый… Ты понимаешь это?
Я говорю Нэпалу, что, если существует рай для собак, он обязательно туда попадет. Я обещаю когда-нибудь навестить его там.
Кто-то бежит к нам с парковки. Это Мелисса. Она падает на колени рядом с Нэпалом, отбрасывая назад свои красивые светлые волосы. У нее по щекам текут слезы. Все отступают. Мы втроем обнимаемся, Мелисса одной рукой обхватывает меня, другой моего пса. Нэпал узнаёт ее, и я каким-то образом чувствую, что в свой последний час он рад ее видеть.
Я поднимаю ему голову и на прощание целую в нос.
Мы прощаемся навсегда.
Брент забирает у меня Нэпала и укладывает на одеяло на солнце. Нэпал закрывает глаза. Я знаю, он понимает, что уходит. И я чувствую, что он готов. Он настолько изнурен, что я поражаюсь: как я мог не видеть этого раньше? Похоже, мой пес пытался держаться весь последний отрезок нашего славного пути. Он проводил меня в HALO и смотрел на мой прыжок. И лишь когда задание было выполнено и мы наконец вернулись, позволил себе сдаться.
Бет укладывает Нэпала так, чтобы ветеринар мог ввести иглы. Мой пес до последнего остается таким доверчивым, что не рычит, не скулит и не жалуется.
— Первая игла, — тихо поясняет Брент. — Общая анестезия.
И он вводит иглу.
— Вторая.
Он вводит дополнительную дозу.
Несколько долгих мгновений не слышно ни звука, кроме подавляемых рыданий. Я буквально чувствую, как Нэпал уходит. Еще секунда — и я ощущаю, как его душа — теплая, заботливая, любящая, прекрасная, верная — отлетает. И вот моего друга на всю жизнь, лучшего моего друга, моего сына, моего боевого товарища, существа, с которым я за последние годы провел больше времени, чем с кем бы то ни было — его больше нет.
Брент поворачивается ко мне.
— Все. — Пауза. — Мы тут обо всем позаботимся.
Я не могу найти слов. По лицу катятся слезы. Что тут сказать?
— Давай уберем его, — тихо говорит Брент ассистентке. — Пока тело не начало меняться.
Бет протягивает мне мокрую от слез руку.
— Мне очень жаль. Я так рада встрече с вами, несмотря на…
Она обрывает фразу. «Несмотря на то что мы встретились в день, когда Нэпал ушел».
Они с Брентом заворачивают моего пса в одеяло. В погребальный саван. Поднимают его. Черный блестящий нос — последнее, что я вижу, когда они уносят мою обожаемую собаку.
— Мы обо всем позаботимся, — повторяет Брент, когда они исчезают за углом. — Обо всем позаботимся.
И я верю ему всем сердцем.
Мелисса, рыдая, обнимает меня.
— По крайней мере, Нэпал провел последние дни с ранеными бойцами, — всхлипывает она, — он занимался любимым делом, работал и воодушевлял людей.
— Да. Буквально в пятницу, после встречи с Нэпалом, трое ребят подали заявки на получение собаки-помощника.
Мелисса утирает слезы тыльной стороной ладони.
— Он был как яркая звезда.
Я все еще не могу поверить, что Нэпала больше нет.
Глава тридцать седьмая
Этот день никогда не должен был настать. Один из тех дней, которых просто не должно быть. Родители не должны хоронить детей. Вот что значил для меня Нэпал. Этого никогда не должно было произойти.
Несколько часов после смерти Нэпала — едва ли не самые тяжелые в моей жизни. Я подавлен и измучен болью… Но главное, самое сильное чувство — огромная растерянность. Я знаю, что должен рассказать о смерти Нэпала стольким людям. Я звоню мальчикам в Колорадо. Для них это известие как гром среди ясного неба. Я звоню Джули — она в Мексике на отдыхе, — и она рыдает. Я звоню маме и папе — они раздавлены.
