— Что — все? Что ты ему сказала? — Леночка упала духом, представляя себе, чего могла наговорить в пылу гнева ее подруга. Сердце остановилось, бусинки пота выступили на переносице и покатились по носу. Леночка смахнула капельку пальцем.
— Сказала, что он бесчувственный болван. Сказала, что ты… Ну, что ты… беременна.
— Боже… — простонала Леночка и прислонилась спиной к дверце. Дверца открылась, и Леночка услышала смех Марка. Он уже бросил попытки побеседовать с неразговорчивым хозяином отеля и от души веселился с польским челноком, разговаривая на польском. Леночка обернулась, смех Марка показался ей неуместным, раздражающим. Она захлопнула дверцу и, сдерживая себя, чтобы не разреветься, спросила: — Зачем? Я уже не беременна…
И снова возникла пауза. Тяжелая, повергшая Леночку, ее мысли и чувства в хаотическое состояние, — будто что-то сломалось в ней и неожиданно вдруг открылась несправедливость всего происходящего.
Да хватит врать себе! Она любит Андрея бесконечно и беззаветно. Ведь даже тогда, когда жизнь ее болталась на смутной грани между бытием и небытием, — даже тогда только любовь дала ей силы выкарабкаться к свету.
— Леночка, да не расстраивайся ты так. Не мучай себя. Он и правда женат. Он даже к нам приходил со своей женой. Но все равно она уродина по сравнению с тобой. Такая вобла моченая. И все время улыбается, и лицо у нее застиранное и перекошенное. Мымра самая натуральная. И не постыдился!
— Но я люблю его… — прошептала она.
— Что? — Наталья чем-то громыхнула, — наверное, чайником.
— Я люблю его! Люблю!!! — заорала Леночка и треснула трубкой по злосчастному телефону. Она села в уголок кабины на маленький полукруглый стульчик, словно выросший из стены, уткнулась носом в дрожащие ладони и зарыдала.
Вечером они погрузились в Стамбульском аэропорту в самолет местной авиакомпании и чартерным рейсом полетели в Москву. Эта неделя, которую она, словно зомби, проходила за Марком по городу, ела, не чувствуя вкуса пищи, пила, не испытывая жажды, смотрела вдаль, не видя ничего, кроме лица любимого, показалась ей самой долгой и утомительной в ее жизни.
Московская квартирка встретила Леночку запахом плесневелого хлеба и звоном весенней капели. Еще лежали сугробы серого подтаявшего снега, висели сосульки, люди ходили в пальто и плащах, но самыми трогательными были стоящие в переходах метро улыбчивые бабульки, торгующие фиалками и желтыми веточками мимозы.
Леночка убеждала себя, что не должна вспоминать об Андрее, но сердце ее рвалось на части. На следующий же день она пришла к Евгении Алексеевне, неся в руках бережно укутанную в бумагу очередную вазу.
— Здравствуйте. — Перед нею стояла высокая и очень худая девушка примерно ее возраста.
— Здравствуйте, — Леночка отступила на шаг и посмотрела на номер квартиры, желая удостовериться, что не ошиблась адресом. — А мне…
— Тетю Женю? А… вы знаете… Мы похоронили ее.
— Как?.. — Леночка едва не выронила вазу. — Когда?
— Когда? Да вот около недели назад. У нее был, оказывается, абсцесс. Такой стремительный. И к тому же — возраст. Сами понимаете… Возраст, — повторила девушка, приглашая Леночку войти в пустую и гулкую от пустоты квартиру.
— А вы… — Леночка хотела спросить девушку, кем она доводилась хозяйке квартиры, но вдруг вспомнила, что как-то Евгения Алексеевна упоминала о племянниках, живущих где-то на Севере. Больше, правда, она говорила о племяннике, но иногда вспоминала и племянницу, которая была прописана в ее квартире, но проживала со старшим братом. — Зинаида?
Девушка похлопала жидкими бесцветными ресницами и от удивления совсем по-детски округлила глаза. Потом она улыбнулась собственной догадке и засуетилась.
— Проходите, проходите! Вероятно, вы та самая Леночка. Леночка Григорьева?! Та самая, о которой теть Женя не раз говорила в последние часы своей жизни. И не только теть Женя. Скажу вам по огромному секрету, что Андрей Евтеевич…
— О Боже… — выдохнула Леночка, и пальцы ее ослабли. Ваза все-таки выпала из рук и покатилась по полу, одновременно освобождаясь от бумаги. — Простите, — Леночка быстро наклонилась и, подняв ненужный уже сувенир, поставила его в угол. Высокая, с затейливым узором по горловине, неровными краями и пламенным переливом густого благородного оттенка, она неожиданно стала центральным пятном в пустом интерьере. — Где он? Как поживает? — Леночка изобразила полное равнодушие, но внимательный собеседник мог бы заметить ее неестественность.
— Он, как бы вам сказать… — Девушка не была внимательным собеседником, или же была достаточно хорошо воспитана, чтобы не заметить охватившее Леночку беспокойство. — Он пока в госпитале.
— Он болен? — Леночка гипнотизировала собеседницу взглядом, но та лишь успокаивающим жестом приподняла ладошку и, откидывая копну волос назад, подняла на Леночку глаза.
— Нет, что вы! У Андрея Евтеевича отменное здоровье.
— А госпиталь?
— Готовится к работе в Германии. Проходит диспансеризацию. Каждый год летчики проходят диспансеризацию, тем более летный состав такого уровня. Понимаете?
Леночка облегченно выдохнула. На столе стояла банка клубничного конфитюра, и из тостера с тихими щелчками выскакивали обжаренные пластинки французской булки.
— Извините, я здесь не живу. Пока делаем ремонт, я обитаю у подруги. Пришлось вывезти мебель на дачу, а новую еще не приобрели… Все в таком запустении. Не сад, сплошные джунгли. Домик там ничего, но короед сгрыз весь фундамент. Дача отписана брату, а квартира мне. — Зинаида хлопотала у стола, заимствованного из туристического набора, и бесконечно говорила. Темная родинка маленьким жучком застыла на ее подбородке, и, когда девушка говорила, казалось, жучок перемещается. Что там рассказывала Наталья про жену Андрея? Мымра с уродливой родинкой на подбородке и все время улыбается, будто лицо у нее перекошенное.
Леночка осторожно подняла придирчиво внимательный взгляд на лицо девушки. Действительно, все время улыбается, и улыбка немного асимметрична. Но в целом Зинаида производила приятное впечатление. Приятное, если не относиться к ней предвзято. Уж не ее ли Наталья приняла за жену Андрея? Но если так, то подруга ошиблась.
Леночка заерзала на стуле.
— Неудобно? — посочувствовала Зинаида. — Да, я знаю, стульчики очень маленькие, ну просто игрушечные. Колени упираются…
— Скажите… — начала Леночка, запинаясь и сдувая с поверхности налитого до краев, как говорил папа Саша — «с горкой», — чая тонкий парок. — Вы хорошо знакомы с Андреем?.. Евтеевичем, — добавила она, спохватившись.
— Хорошо ли? Да нет, пожалуй… Кроме того, что он учился и был близок с Игорем. И еще то, что последние годы после гибели Игоря он заменял тете Жене сына…
— А про семью? — не удержалась Леночка и тут же, залившись краской, опустила лицо, чтобы собеседница не увидела ее.
