Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Даже пробовать не будем, нарядим – и дело с концом! – заявила она и вдруг увидела на крючке в коридоре свою старую куртку: она была тщательно отчищена от крови и гари и выглядела почти как новая!
– Ух ты! – воскликнула она. – А я-то думала, что ее только на помойку теперь!
– Михал Кондратьич постарался. – Яр полез в холодильник. – Что будем есть?
Девушка, радуясь непонятно чему, надела куртку и привычно сунула руки в карманы. Нет, не зря тогда потратила приличную часть зарплаты на эту вещь!
– Так что есть будем? – повторил Гаранин и обернулся на тишину.
Девушка с безумными глазами держала на ладони… небольшой мешочек из пупырчатой рыже-зеленой кожи.
Яр оказался рядом в один прыжок. Развязал ремешок, и ему на ладонь выпала… стрекоза с глазами из наборных самоцветов.
– Я… – севшим голосом сказала Лука, но горячая ладонь накрыла ее губы.
– Молчи! Я знаю, что ее у тебя не было!
Гаранин осторожно вернул брошь в мешочек и потянулся за своей курткой. Луке не было нужды спрашивать, куда он едет, она знала и так. Развернулась и направилась к холодильнику – ужин надо приготовить к его возвращению! В голове звучали слова Беловольской: «Вещи такой силы от начала времен свою волю имеют, и не нам, людям, ее оспаривать!»
Другого объяснения произошедшему не было. Стрекоза, дарующая вечную жизнь, не желала оказаться в руках у человека с мертвой душой.
Покойника при жизни.
* * *
Ночью приснилось, что она опять в больнице. Бежит по бесконечным коридорам, а вздохнуть невозможно – на груди лежит стальная плита, а над ухом назойливо зудит кардиомонитор, следующий за ней по пятам. Лука судорожно вздохнула и проснулась. «Стальная плита», лежащая на груди, оказалась сиамским котенком размером с два кулачка. Котенок пытался грызть ее пальцы и оглушительно вопил. В голосе явственно звучала наглость.
Гаранин в одних тренировочных штанах лежал рядом и стоически терпел кошачьи трели.
– Что это? – прошептала Лука, беря шерстяной кусачий клубочек на ладонь, а другой рукой принимаясь чесать его за ухом.
– Пробегал мимо станции, увидел старушку какую-то… Просто так отдала, – пояснил Яр и поморщился: – Давай уже вставай и накорми его. И меня заодно!
– Не наглей, ведьмак, а то заколдую, – улыбнулась Лука, задумчиво поглаживая шелковистую шерстку.
Удивительные старушки, однако, пристраивают породистых котят у железнодорожной станции в шесть утра!
Зверек под ее лаской затих и прикрыл глаза – такие же неизбывно голубые, как у Вольдемара. За его спиной едва угадывались смешные «металлические» крылышки.
– Не зли меня, ведьма, а то зацелую, – со смехом ответил Гаранин, запуская жадные руки под одеяло.
На втором этаже послышалась возня.
Хохоча, Лука выбралась из постели:
– Отстань, Гаранин, Алуся проснулась!
– Никакой личной жизни теперь, – проворчал Яр, поднимаясь и идя за ней на кухню.
И вдруг насторожился – за забором взревел и замолк мотор припарковавшегося авто.
– Это еще кто? – удивилась Лука, спешно натягивая джинсы, рубашку и пряча котенка за пазуху.
Яр смотрел на дверь с очень странным выражением лица. Похоже, он знал, кто нарочито громко хлопает калиткой и идет по протоптанной в снегу тропинке к дому – широким, тяжелым шагом.
В дверь деликатно постучали. Толкнули створку.
На пороге стоял Борис Сергеевич Гаранин, держащий в одной руке пакеты из супермаркета, а в другой – старую картонную коробку, для крепости перевязанную бечевкой.
– Э-э… Доброе утро! – поздоровался Яр и умолк. Кажется, остальные слова он позабыл.
Борис тоже молчал.
– Здравствуйте, Борис Сергеевич! – взяла дело в свои руки Лука. Обняла спустившуюся сверху и прижавшуюся к ней Алусю в махровом халате. – А мы как раз завтракать собрались! Вам уже все можно есть?
Гаранин-старший моргнул и поинтересовался:
– Что значит – все?
– Ну… вы же после операции!
– Ах, это… – облегченно вздохнул он. – Ерунда! Мы быстро восстанавливаемся! Главное – выжить, остальное – дело наживное!
– А я вас, кажется, видела! – сообщила Алуся. – Давно! А что у вас в коробке?
– Это? – Борис осторожно поставил на пол между собой и девочкой коробку, будто в ней была бомба. – Это я случайно нашел на чердаке… Игрушки новогодние… Марина… твоя мама когда-то покупала! Подумал – скоро Новый год, вдруг пригодятся.
Яр молчал.
Гаранин-старший потоптался на месте, поставил рядом с коробкой пакеты с продуктами и повернулся к двери.
– Ну… Я, наверное, пойду!
Лука ничего не успела сказать, ее опередила Алуся. Шагнула вперед, подняла коробку.
– Подождите… Вас ведь Борис зовут? Это вы маме сервант сделали? Вы Яра папа, да? А правда мама эти игрушки покупала? А вы знаете, какую мы елку нарядим?
Лука, одной рукой прижимая к себе затихшего котенка, подняла тяжеленные пакеты и сунула их Яру. За плечо развернула его в сторону кухни:
– Топай давай! Завтрак будем вместе готовить, даже не думай отлынивать! И, между прочим, ты так и не рассказал мне, как вы завалили ту тварь! Как ее… умкову!
Яр кинул взгляд через плечо на Бориса Сергеевича, которого Алуся крепко держала за полу пальто одной рукой (другой держала коробку), и, пожав плечами, ответил:
– Это наша с отцом работа – заваливать тварей. Да и котел там газовый был… Пригодился.
* * *
Лука сидела в кресле гостевой комнаты Прядиловых и, почесывая пузо развалившемуся у ее ног Семен Семенычу, разглядывала незнакомку, стоящую у окна к ней спиной. На оконном стекле уже были наклеены новогодние картинки: Дед Мороз в санях, несколько снежинок и улыбающаяся елка.
Невысокая худая женщина с коротко стриженными черными волосами совсем не походила ни на Эмму Висенте, ни на старинную фотографию милой и кудрявой дамы, виденную Лукой на столе в кабинете. И звали ее по-другому – Анной. Однако фамилия была та же. Этьенна Вильевна представила женщину Луке как старшую сестру Эммы, жившую за рубежом и приехавшую, чтобы вступить в права наследования имущества и бизнеса, оставшихся после младшей сестры.
Анна Висенте обернулась и посмотрела на Луку взглядом карих глаз, от которых хотелось спрятаться куда-нибудь… в бункер. На лацкане ее черного бархатного пиджака переливалась маленькой радугой брошь. Она поправила ее – и в жесте тонкой руки Лука ощутила сильнейшую нервозность.
– Мы познакомились случайно, в Ницце, – вдруг заговорила Анна. – Он рисовал, а я просто гуляла по набережной. Меня переполнял собственный Дар, казалось, могу изменить к лучшему весь мир! Он окликнул: «Девушка, вы знаете, что просто светитесь от счастья? Могу я вас нарисовать?» Окликнул по-итальянски, но с акцентом, в котором я безошибочно узнала родной. И ответила ему по-русски: «А вы умеете рисовать счастье?» Он улыбнулся… У него уже в молодости были такие морщинки, знаешь, вокруг уголков глаз и губ. Когда видишь их, понимаешь, что человек добр и улыбчив, и самой хочется улыбаться… «Я умею ловить свет, – серьезно ответил он, – попробую поймать и свое счастье!» С того дня мы почти не расставались… с твоим отцом.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
