С самого утра занявшись сбором подписей на обходную справку, они не заметили, как пробежало время. В главном корпусе МЭИ встретили Маргариту, которая сказала, что уже заказаны места в ресторане «София» на двадцать четвертое февраля. Они организовали места в расчете на всю группу, но теперь нужно было у каждого узнать, кто собирается присутствовать, а кто нет. Лариса ответила, что они уезжают вечером в Нарву и планируют вернуться как раз в этот день. Деньги отдавать на мероприятие не стали, сказав Маргарите, что если надумают прийти, то уже в ресторане присоединятся и внесут нужную сумму.
Отец Ларисы сразу же на следующий день после того, как Николай с Ларисой без предупреждения прибыли к ним погостить, принес целый пакет вяленой корюшки, зная, что зятю для сиюминутного счастья больше ничего не надо. Николай, словно кот, мог съесть этого лакомства столько, сколько позволяли ресурсы и желудок. Причем зная, что от излишества у него возникала аллергическая сыпь, он с трудом останавливал себя. Лариса помогала ему, призывая к совести, говорила: «Ты хоть другим оставь!». Но он знал, она больше это говорила для его же пользы, потому что реальных конкурентов не было, исключая саму Ларису. Иногда она присаживалась рядом и с удовольствием съедала несколько рыбешек.
Коллега Лидии Ивановны, как и обещала, привезла учебник литовского языка. Это была довольно объемная книга, насчитывающая более пятисот страниц, с обложкой темно-зеленого цвета. В верхней части обложки белыми буквами значилось: «Ю. Александравичюс. Литовский язык». Николай с Ларисой полистали учебник. Он мало чем отличался от учебников такого направления. Здесь, как и в других учебниках иностранных языков, все начиналось с изучения букв и их правильного произношения. И с первого урока были даны упражнения, которые без учителя или носителя этого языка были практически бессмысленны. Тем более для Николая, который реально никогда не слышал этого языка, исключая поездку в Паневежис. Та жа картина складывалась и для Ларисы. Они были привыкшие к учебе, поэтому, понимая необходимость знания языка, принялись не заучивать слова, поскольку не знали, как их правильно произнести, а читать учебник, стараясь запоминать грамматику и понять особенности литовского языка. Конечно, на этом этапе это мало что давало для практического знания, но все же в их головах складывалась определенная система и понимание задачи. Запоминались лишь отдельные слова, которые, как им казалось, не вызывали трудностей в правильности их произношения.
Они вернулись в Москву днем позже намеченного – двадцать пятого февраля. Вышло так, что они садились на проходящий поезд, но двадцать третьего был праздник Советской Армии, и, по-видимому, из-за этого мест не оказалось. Им ничего не оставалось, как вернуться в родительский дом и выехать на следующий день. Так они и не попали на вечеринку группы. В дверях нашли записку: «Дорогие Барсукаускасы! Ждем вас в 18:00 (и позже) в ресторане «София» (м. Маяковская). С нетерпением и надеждой на встречу! Вся М-7-81 и особенно лейтенант Соколов».
Они не были любителями застолья, поэтому сильно не огорчились. Но им было жаль, что они не смогли побывать вместе с людьми, с которыми провели студенческие годы. Улыбнулись от записки Виктора, который «распределялся» в ряды Советской Армии. Теперь оставалась еще одна возможность встретить своих одногруппников – это торжественное собрание по случаю окончания института.
Зал был заполнен настолько, что мест для всех не хватило. Многие просто стояли в проходах. Они сумели встретить только некоторых одногруппников. В такой толчее трудно было увидеть своих, кроме того, многие попросту не пришли. Речи, пожелания – все было традиционно. Торжественно вручили дипломы только тем, кто с отличием закончил вуз, а остальным предстояло прийти в свой деканат и получить диплом в более скромной обстановке: из рук начальника курса или секретаря декана.
Спешить уезжать из Москвы им не было смысла, так как контейнер, должен был попасть в Паневежис только по истечении трех недель. Поэтому они спокойно утрясли все дела и полностью рассчитались с институтом. Оставив комендантше денежный залог, получили необходимую подпись и договорились с ней, что проживут еще неделю. Эти были последние московские дни, и они их посвятили тому, что прощались с этим огромным городом, который стал для них родным и близким. Ходили в театры и кино, днем, если позволяла погода, просто бродили. Навестили парк и телефонную будку, в которой Николай впервые попытался поцеловать Ларису. Теперь, когда они стояли возле этой будки и вспоминали те далекие мгновения, все выглядело смешным и наивным. Но это были приятные минуты, которые лежали в начале их общей семейной истории.
Уже были куплены билеты до Вильнюса. И в последние дни пребывания в Москве на них накатило уныние или своеобразная хандра, связанная с переездом. Возможно, это случилось из-за того, что к ним пришло понимание, что они отрываются от чего-то хорошо знакомого и понятного, а идут туда, где их ничего не ждет, кроме неизвестности. В душах воцарилась тоска. Особенно это было заметно по Николаю. Лариса, в отличие от него, старалась держаться более оптимистично, хотя и не очень-то у нее это получалось. В предпоследний день перед отъездом они пошли в институт. Заглянули в аудитории, прошлись по коридорам, словно тем самым хотели впитать в себя этот дух студенчества. Окунулись в воспоминания, а затем перешли к разговору о текущем.
– Коля, ну что теперь горевать, все надо принимать так, как есть, – сказала Лариса, когда они вышли на центральную лестницу и собирались спуститься, чтобы покинуть если не навсегда, то на долгое время свою альма-матер. И никто не мог сказать, когда в жизни им придется с ней увидеться.
– Я не горюю, просто у меня такое ощущение, что мы сделали что-то не так, – ответил ей Николай.
– Что не так? Ты только подумай, какую гору мы преодолели! Думал ли ты когда, что сможешь закончить институт? Думал? А теперь, смотри, он у тебя за плечами! Разве этого мало? Вспомни, сколько человек выгнали после первого семестра, а сколько поступало и не поступило. А мы с тобой такое преодолели и должны этим гордиться.
– Да, конечно, гордиться есть чем. Все же теперь можно считать, что мы – не последние люди-человеки, тут ты права, я с тобой согласен. И тебе спасибо, что ты случилась в моей жизни. Не будь тебя, еще не ясно, как все у меня бы сложилось. Я считаю, что благодаря тебе я смог преодолеть тот трудный для меня первый курс. Помнишь ту первую сессию, когда я после травмы думал, что это конец всему. Помнишь, как ты вытягивала меня, как помогала мне, как заставляла не опускать руки, – он сделал маленькую паузу. – Только я не это хотел сказать. Почти шесть лет мы сушили мозги, а теперь вновь это нужно делать. Учить язык, опять сидеть за учебниками, вместо того, чтобы учиться другому. Поэтому я и говорю, что сами себе создаем проблемы.
– Коля! Мы с тобой уже не раз о том разговаривали. У тебя сейчас элементарная депрессия. Ты думаешь, мне легко уезжать? Я бы с удовольствием осталась в Москве. Здесь много перспектив и возможностей. И вообще, теперь могу сказать тебе одну вещь. Если бы ты хотел здесь остаться, то мы бы остались. Тренер мой предлагал уладить этот вопрос по своим каналам. Но ты всегда говорил: что угодно, только не здесь.
