— Чего надобно? — довольно грубо спросил он.
— Наш воевода Олег хочет говорить с посадником Волина!
— Пусть говорит!
Олег выступил вперёд.
— Я послан своим князем Рюриком под стены Волина не за пролитием крови, а на мирные переговоры, — громко крикнул он. — Впусти, посадник, в город моих людей!
— Это не тот ли Рюрик, что многие десятилетия грабил и опустошал германские земли? — видимо? размышляя над предложением Олега, не сразу ответил посадник.
— Он самый!
— И где же он сейчас обитает?
— Его избрали князем Новгородской земли!
— Вон где выскочил! И что, опять принялся за прежнее ремесло — морской разбой?
— Не совсем так.
— Ладно. Направляй своих людей. Узнаем, что ты приготовил!
В город ушли десять человек, в основном купцы. Пробыли они там долго. Наконец отворилась калитка в крепостных воротах, из неё стали появляться переговорщики, усталые, измочаленные, платочками вытирая лица от обильного пота. Окружили Олега, стали вразнобой докладывать:
— На многое согласны волинцы, чтобы мы только ушли в море…
— Согласны торговать с Новгородом по чести и совести…
— Обещают не препятствовать более нашим людям…
Олег молча их выслушал, не перебивая. Потом стал спрашивать:
— Насчёт помещения говорили? Дают нам какую-нибудь избу? Будут наши купцы иметь свой гостиный двор?
— Согласны, согласны предоставить! — закивали переговорщики.
— А как насчёт еды? Настаивали на бесплатной пище?
— В течение полугода будут снабжать каждого купца.
— И охрану предоставят?
— Будут, будут защищать…
Олег облегчённо вздохнул, собираясь закончить разговор. Но потом внезапно спросил:
— А как насчёт бани? Славяне не могут без бани! Поднимали такой вопрос?
— Забыли, воевода… Совсем запамятовали…
— И про снасти тоже, наверно, не настаивали? Чтобы на обратный путь нам паруса, уключины, вёсла давали бесплатно?
— Завтра будем говорить… Уж не забудем, воевода… А то как-то всё сразу!
Переговоры продолжались на другой день. В обед делегация вывалилась из калитки крепостной башни потная, но довольная. Волинцы согласились на все условия, да ещё вдобавок обещали кормить войско Олега, пока оно не отплывёт в море. Грамотеи рунами вырезали условия договора между Новгородом и Волином на двух дощечках, а затем на центральной площади города, в присутствии всего населения посадник именем главного бога западных славян Святовита поклялся выполнять его; то же сделал и Олег, только он произносил имя Перуна. После этого новгородская армада отплыла на родину.
IX— Ты знаешь, чем особенным отличается старость? — задал неожиданный вопрос Рюрик, когда Олег вошёл к нему, чтобы доложить о походе на Волин. Он сидел в кресле, обложенный подушками. В окне перед ними виднелся разлив вод Волхова, вдали в серовато-синей дымке расстилался бесконечный лес. В открытое окно задувал прохладный ветер, шевеля белую занавеску.
— Мудростью, в первую очередь, — подумав, ответил Олег…
— И мудростью, конечно. И пошатнувшимся здоровьем, и многим ещё кое-чем… Но главное, я выделил знаешь какой момент? Это необычное движение времени. Дни тянутся долго, а годы летят стремительно, как птицы. Раньше как было? Жили от праздника до праздника. Считали дни, когда придёт каждый из них: Новый год, Масленица, Радогош, Сварожичий пир, Ладина седмица, Ярилин день, день Купалы, дни Костромы, день Снопа-Велеса, Перунов день, день Коляды. Ждёшь не дождёшься, когда очередной праздник подойдёт. А сейчас годы мчатся головокружительно: Новый год — Новый год — Новый год!..
Олег посмеялся, тихо, вроде бы про себя, как умел смеяться только он, и ничего не сказал.
«Что ему! — подумал Рюрик, невольно завидуя входившему в пору шурину. — Ему всего тридцать пять, не то что мне. Старость, старость, кто тебя придумал?»
Олег стал рассказывать, как прошёл поход, по дощечке прочитал условия торгового договора с Волином. Рюрик остался довольным. Как видно, болезнь отпустила его, он даже несколько оживился и повеселел. «Может, выкарабкается, — с надеждой подумал Олег, душой привязавшийся к князю. — Всё в государстве наладилось, обустроилось. Теперь ему только княжить и княжить, ни о чём серьёзном не заботясь…»
— Всё это хорошо, — подытожил Рюрик рассказ Олега. — Но что это за торговля, по сравнению с той, которую мы ведём с Византией? Прямо приходится признать, что какие-то крохи идут в Хазарию и в Европу. Нищие там страны по сравнению с богатой и могущественной империей! Три четверти всей пушнины идут по днепровскому пути! Купцы мне рассказывали, что там византийская знать кораблями скупает её. Рядом арабские купцы, в руках которых без малого половина земель, расположенных на берегах Средиземного моря! Там такие товары, которые Хазарии и Европе и не снились! Лучшие в мире ювелирных дел мастера! Разнообразные ткани! Пряности! Дамасская сталь, непревзойдённое оружие! Дух захватывает, когда думаю об этом! И весь путь в руках Аскольда и Дира, захвативших Киев. Десятину сдирают с наших товаров. А если подсчитать, что купец в Царьград плывёт, платит десятину и обратно ту же десятину, то получается, что мы пятую часть отдаём этим князьям просто так, за здорово живёшь!
— Правят они, по слухам, не очень удачно, — задумчиво промолвил Олег. — Терпят поражение за поражением…
— До меня тоже такие сведения доходили.
Рюрик откинулся на спинку, на желтоватом лбу появились светлые капельки пота, бледные сухие руки его мелко дрожали.
— Эх, силу бы мне. Я бы показал этим выскочкам почём фунт изюма!
Олег подумал, произнёс деловито:
— Суда из похода вернулись все, новых для похода на Киев строить не нужно…
— Всё равно маловато. Купцов потряси, пусть раскошелятся и закажут ещё с сотенку.
— Сделаю. Ни одного воина не потеряли, настроение у всех боевое, удача вдохновила. Так что пойдут в новый поход с большим воодушевлением.
— Верю. Только об этом ни слова. Если будешь готовиться к походу на Киев, говори, что решил повторить нападение на Хазарию, чтобы освободить от хазарской дани славянские племена вятичей и северян. А истинную цель должен знать только ты один.
— Так и будет. А через год встанешь и возглавишь войско…
— В последнее время мне стало легче. Если так пойдёт и дальше, зимой встану, а весной двинемся с тобой на юг!
Но через пару дней Рюрику стало совсем плохо. Вокруг него собрались воеводы, приближённые, лекари, кудесники, волхвы. Эфанда склонилась над ним, постоянно промокая полотенцем обильный пот, лившийся с пожелтевшего, измождённого страданиями лица мужа. К ней жался их четырёхлетний сын Игорь. При виде его слабая улыбка появилась на губах Рюрика. Он поднял высохшую руку, погладил по голове ребёнка, сказал слабым голосом, обращаясь к Олегу:
