— Где… где мне лечь?
— А где ты хочешь? — мягко поинтересовалась я.
— С тобой.
— Ну так пошли ко мне.
В постели он придвинулся вплотную и обнял меня. Натан молчал, но я понимала, что он не спит и о чем-то думает. Я ждала, пока он заговорит, но муж продолжал молчать, и его печаль буквально заполнила комнату. Через десять минут я не выдержала:
— Что случилось, милый?
Он тяжело вздохнул:
— Перед отъездом в Омаху я наговорил тебе обидных вещей… Теперь жалею. Я ведь вроде как бросил тебя.
— Но я справилась.
— Как? — с искренним изумлением спросил он.
— Мне пришлось постараться. Ради девочек.
Натан медлил.
— У тебя были проблемы с… ну… с твоей привычкой?
— Я уже очень давно не вызываю у себя рвоту. Хотя по-прежнему заедаю неприятности. Но теперь вместо целого пакета чипсов съедаю половину, а вместо упаковки мороженого — немного хлопьев.
— Это прогресс.
— Да.
Так и было. Я еще не исцелилась. Возможно, мне предстоит долго бороться с этой привычкой, но я научилась выбирать и каждый день стараюсь изо всех сил. Вот и все, что я могу сделать.
— И ты перестала ходить по магазинам? — спросил Натан.
— Конечно.
— Почему?
— Не знаю… Наверное, это как с едой. Я поняла, что вовсе не обязательно во всех бедах винить себя. Поняла, что способна принять поражение и жить дальше. И теперь я не боюсь поражений. Меня могут опрокинуть, даже оглушить, но как только поднимаюсь на ноги, я вижу, что ничего страшного не произошло.
Натан притянул меня ближе.
— Ты заговорила как настоящий спортсмен.
Я тихонько засмеялась и поцеловала его руку.
— Это ты мой спортсмен, и я тебя люблю.
Он поцеловал меня в макушку.
— И я тебя люблю.
— Знаю, — прошептала я. — И всегда это знала.
Когда Натан в понедельник утром полетел обратно в Омаху, мы договорились о трех вещах: он берет неделю отпуска, от Рождества до Нового года, чтобы побыть дома с нами (одновременно я вспомнила, что нужно отменить заказ билетов в Сан-Вэлли); начинает искать новую работу в окрестностях Сиэтла, и немедленно; если к июню он не сможет найти работу поблизости, то мы переберемся в нему в Омаху, пока ситуация не изменится.
В понедельник я приехала на работу с запозданием, потому что нужно было подвезти Натана в аэропорт, а на шоссе по направлению к Беллвью стояла в пробке. Я редко езжу по утрам в этом направлении, а потому пришла в ужас, когда вместо привычных двадцати минут потратила сорок.
К счастью, в «Зинсер дизайн» было тихо. Марта, если не ошибаюсь, пошла к врачу. Роберт и Элли работали, Мэл уехала. Практически половину своего рабочего времени она проводила в Чикаго и Нью-Йорке, устраивая финансовые дела Марты. У меня было ощущение, что уладить их удается только лично.
Марта появилась ближе к полудню. Щеки у нее раскраснелись — казалось, она плакала. Я начала беспокоиться, но ни о чем не спросила.
Вскоре в офис позвонила из Лос-Анджелеса Тиана Томлинсон, телеведущая и подруга Марты. Я вышла в соседнюю комнату, где Марта искала блокнот, и передала ей трубку. Та взяла телефон и вышла с ним на улицу. Я видела, как она расхаживала по двору, разговаривая с Тианой. Мне не было видно ее лица, но я поняла: что-то произошло.
Позже, заметив, что Марта сидит за столом и смотрит в никуда, я спросила, все ли в порядке. Она кратко ответила «да», и я не настаивала.
Дома, вечером, я уже собиралась в сотый раз посмотреть вместе с девочками «Олененка Рудольфа», и тут кто-то позвонил в дверь. Я открыла — на пороге стояли Марта и Ева, с пирогом и подарком, завернутым в золотистую бумагу.
— Это вам на новоселье, — объяснила девочка, протягивая сверток Джемме. — Мы решили что-нибудь сделать для вашего дома на Рождество.
Джемма медленно приняла подарок.
— Вы празднуете Рождество?
Ева нахмурилась:
— Ну да. А что?
Джемма пожала плечами.
— Просто я думала, что вы не отмечаете религиозные праздники.
— Чудесный пирог, — вмешалась я.
Марта улыбнулась.
— Его приготовила Ева. Всего из четырех ингредиентов, — сообщила она, когда девочки убежали играть. — Наш любимый семейный рецепт.
— Спасибо. Кофе? Вина? — спросила я, забрав пирог и отнеся на стол.
— Воды, — ответила Марта, потирая нос. Я заметила у нее на пальце что-то блестящее. Впрочем, это не маленькая искорка, а настоящий лучик, исходящий от крупного бриллианта.
— Марта… — Я посмотрела на нее, и она криво улыбнулась. — Марта… у тебя на пальце… кольцо?
Она густо покраснела:
— Люк сделал мне предложение.
— Правда?
— Ну да. — Она улыбнулась, и напряжение сразу сошло с ее лица. Она засияла.
— Вы уже назначили день свадьбы?
— Семнадцатое февраля, когда у Евы будут зимние каникулы. Мы собираемся устроить свадьбу в Банфе, в «Фэрмонт спрингс».
— Но осталось всего два месяца!
— Мы решили не затягивать… — Она медлила, осторожно подбирая слова. — Лучше нам пожениться поскорее, пока… не будет слишком заметно. — Марта увидела, что до меня дошло. Она кивнула, смущенно покраснела и улыбнулась. — Летом у нас будет ребенок.
— Ты беременна!
Она вновь кивнула.
— Я пока что не сказала Еве. Она знает про свадьбу, но я просто ума не приложу, как сказать ей о ребенке… — Марта запнулась. — Я подумала… ты посоветуешь, как лучше сообщить Еве новость…
Я улыбнулась. Несомненно, я с этим справлюсь.
Глава 24
Прошел месяц. Мы скромно отпраздновали Рождество и Новый год. В прошлом нам бы пришлось разрываться, выбирая между десятком вечеринок, а в этот раз нас пригласили только на одну, но мы с Натаном решили не притворяться и отказались от приглашения, предпочтя провести праздник дома, с детьми.
Две недели назад начались занятия в школе, через месяц у Марты свадьба. Торжество предстоит небольшое, приглашенных меньше сотни, а придет, быть может, человек пятьдесят. Я была одновременно удивлена и обрадована тем, что числилась в списке гостей. Марта сказала, что девочки тоже могут прийти, но других детей, кроме Евы, не будет. Поговорив с Натаном, мы решили отправиться на свадьбу одни. Мы с мужем уже давно не оставались наедине, и четыре дня в Банфе — редкий шанс.
Я позвонила в агентство и спросила, можно ли обменять два неиспользованных билета в Сан-Вэлли на билеты в Калгари. Они согласились с незначительной доплатой.
