Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Второе. Его раскрыли и потому убили. Он пытался завербовать одного из людей Догаева. Именно тот выдал информацию, что готовится отправка большой партии оружия в Чечню. Но на чем-то агент засветился и подпал под подозрение Догаева. Накануне отправки транспорта он надавил на несостоявшегося агента. Тот раскололся и выдал нашего человека. И догаевские бандиты его убрали.
– Кто конкретно?
– Пока не знаю. Разбираться будет наше управление собственной безопасности.
– Да, я помню, – протянула Таня. – Когда я читала криминальные сводки, обнаружила, что в то же воскресенье в Кострове нашли труп некого Давида Кобишвили. А ведь я его однажды видела с Ленькой. Он и был Лениным связником?
– Комментировать твои слова не буду, скажу лишь, что к вечеру воскресенья положение у Лени было аховое: связи нет, и надо как можно скорей бежать из города и из области. А на руках у него – кассета с компроматом… Могу представить себе ход его мыслей: что делать? бежать вместе с ней? И рисковать, что и он, единственный свидетель, и кассета, единственная улика, одновременно попадут к преступникам? Леня не мог на это пойти, он оказался без связи, в цейтноте, и тогда он совершил то, что совершил: оставил кассету тебе.
– Почему он не поступил, как мы с тобой – не переправил файл с видеозаписью по электронной почте, из какого-нибудь кафе или клуба?
– Он очень спешил, но главное: он был уверен, что раз связник мертв, то могут быть провалены и его резервные каналы связи: и телефонный номер, и электронный адрес. Я бы, во всяком случае, на его месте думал именно так.
– Почему он доверил пленку именно мне? Ведь ты говорил как-то, что в разведке есть правило: не вмешивать в свои дела гражданских лиц.
– В исключительных обстоятельствах можно.
– Как Штирлиц – с профессором Плейшнером?
– Вроде того. Но Леонид впутал в дело именно тебя совсем не наобум и не случайно. Ты ведь не скрывала от него, кем я работал?
– Был разговор.
– А кроме того, послание тебе он зашифровал и поэтому надеялся, что сама ты до кассеты не доберешься. Что я или связник из Центра получим ее раньше тебя или вместе с тобой.
– Неужели он не мог попросить из вашего дурацкого Центра помощи?
– Как?! У него был резервный номер телефона на случай провала – автоответчик. Но он не знал: на каком уровне прикрывают операцию Догаева местные спецслужбы. Может, этот номер телефона уже засвечен, его «пишут» и определяют местонахождение звонящих… Так что Леня позвонил в Центр только, когда добрался до Воронежа. Из автомата, сразу после того, как позвонил тебе в Костров. По телефону он сообщил в Центр о своем провале, об убийстве связника и о том, что добирается до Москвы самостоятельно. Из понятной опаски – что сказано по телефону, то может слышать весь мир – он не стал ничего сообщать ни о самом существовании кассеты, ни о том, где она находится.
– А когда в Москве узнали, что на борту «Нахичевани» бактериологическое оружие?
– Только когда стали изучать Ленину запись, которую переслали в Центр мы с тобой. В том ящике, что при падении разломился, рассмотрели конфигурацию бомбы и ее маркировку. Подняли архивы – и тут во всей нашей службе начался кипеж.
– Это поразительно! – вздохнула Таня. – Бросить такое страшное оружие в каком-то подвале полстолетия назад – и позабыть о нем. Как это по-нашему, по-российски! Редкое разгильдяйство!
Отчим пожал плечами.
– В стране сорок тысяч тонн химического оружия, которое все никак не соберутся уничтожить, и несколько тысяч ядерных боеголовок. Какое значение имеют при таких масштабах, – в словах Ходасевича прозвучала горькая ирония, – пять-шесть бомб туда, пять-шесть сюда…
– Ты шутишь, Валерочка!
– Шучу-шучу, Танечка, – вздохнул отчим, – но в каждой шутке есть доля Мишутки.
– А Леня погиб… – вдруг невпопад протянула Таня, и на глазах у нее опять выступили слезы. – Валерочка, – прерывисто вздохнув и переборов слезы, сказала она, – ты что, не понимаешь, что всю эту кашу заварил наш чудный Глеб Захарович? Из-за него в конечном счете и Леня погиб, и те детишки? И нас с тобой подставлял он? И мы с тобой, оба, из-за него чуть не погибли? Ты разве не понимаешь, что все случившееся началось с парфюмера? И произошло из-за его алчности, цинизма, бессердечности?
– Понимаю.
– И ты спокойно дал ему уйти?!
– Татьяна, ты ведь в преферанс, кажется, играешь?
– Ну, играю. А при чем здесь преферанс?
– Что ты делаешь, когда кто-то из твоих соперников тебя подставляет? Ну, например, объявляя игру, явно перезакладывается и тебя нарочно сажает? Или твой железный вист перебивает?
– Я на него зуб рисую. А потом мстю. То есть мщу. По возможности, быстро и жестоко.
– Вот ты и сама на свои вопросы про Пастухова ответила.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – прикинулась Татьяна, хотя догадывалась, куда Валера клонит.
– Не могу тебе сказать за всю нашу службу поголовно, но считай, что я лично зуб на Пастухова нарисовал. И полковник Ибрагимов – тоже. И многие другие в нашей конторе. Пока парфюмер нам, извини за дешевый каламбур, не по зубам, но можешь не сомневаться: рано или поздно и до него дойдет очередь. Контора – она ведь ничего не забывает: ни хорошего, ни плохого.
– Значит, ты думаешь, что настанет время, когда ГЗ получит свое?
– Я надеюсь. Нет, я почти уверен, что это случится. И довольно скоро.
– А Леню где похоронили? – вдруг перескочила на другую тему Татьяна.
– Его еще не похоронили. Похороны – завтра.
– А можно я на них приду?
– А ты и должна прийти. Ты ведь его начальница. Леонид Шангин погиб в результате несчастного случая. И если ты думаешь, что на его похоронах будет почетный караул, салют и ордена на красных подушечках, то ты глубоко заблуждаешься. Будут обычные гражданские похороны. Наверное, придут на них, под видом Лениных друзей, его куратор и вербовщик, но это и все последние почести, которые окажет ему контора. Маме его под каким-нибудь предлогом пенсию за него начнут платить.
– Эх, Ленька-Ленька, – заплакала Таня (сказалось напряжение всех прошедших суток и бессонная ночь, поэтому глаза у нее постоянно были на мокром месте), – я так и не смогла спасти тебя…
– Не надо, Танюшка, не плачь. – Отчим обнял ее. – Если кто и может себя винить в том, что Леонида не уберег, так точно не ты. Ты сделала все, что смогла.
– «Я сделал все, что мог», – сквозь всхлипы пробормотала Таня. – Последнее оправдание неудачника…
– Ты у меня не неудачница. Ты далеко не неудачница. Но не можешь же ты всегда и во всем побеждать.
«Гольфстрим» уже начал снижаться. У Тани заложило уши. Она утерла слезы со щек ладонями. Валерий Петрович по-отечески обнимал ее, похлопывал по плечу.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
