Разумеется, я оказалась права.
За что еще следовало поставить Ригуми памятник при жизни, так это за то, что он не поднимал нас рано утром, а позволял выспаться. Впрочем, рыжий все равно подскакивал ни свет ни заря, выдергивал из постели Лао с Айкой, и вся троица бодро учесывала выше по скале, тренироваться. Сквозь защитные барьеры они просачивались, как дурно воспитанные призраки. Итасэ, на чьих хрупких и нервных плечах лежали заботы об обустройстве лагеря, скрежетал зубами, но поделать ничего не мог.
Вторым, как ни странно, поднимался Маронг, прятался в каком-нибудь уединенном местечке, за деревом или за камнем, и там подолгу сидел в странной позе, уставившись в одну точку и напряженно сопя. Это у него называлось медитацией. Возвращался он к завтраку, взмокший и страшно довольный. Вообще, вдали от Лагона Маронг немного ожил и, хотя по-прежнему скупо отвечал на вопросы и сам первым не заговаривал, стал иногда улыбаться. Ригуми чередовал вечера, занимаясь по очереди то со мной, то с ним. Я никогда не лезла подглядывать, пусть и сгорала от любопытства.
Затем просыпался Итасэ, вершил в одиночестве гигиенические процедуры и шел готовить завтрак, транслируя на весь лагерь убийственное недовольство. Дивный мысленный фон гарантированно будил нас Лиорой, а пока мы умывались или сушили волосы, наконец поднимался Кагечи Ро — глубоко несчастный и хронически сонный до полудня…
Точнее сказать, так продолжалось одиннадцать дней, потому что на двенадцатый Ригуми Шаа безжалостно растолкал нас до рассвета и заставил совершить марш-бросок, которому позавидовала бы и Аринга. Мы бежали, и бежала прозрачная дорожка у нас под ногами — долго, в напряженном темпе. Небо, поначалу чернильно-черное, начало сереть и синеть. Силуэт гор приближался, становясь графически четким на фоне востока.
У мастера было потрясающее чувство времени.
На перевал мы поднялись ровно за минуту до того, как огненная корона солнца показалась над бесконечным океаном.
Над водой стелился молочно-лиловый туман; волны перекатывались под ним, с огромной высоты больше похожие на дрожь предвкушения. Терпеливо и безмолвно ждал рассвета изрезанный лагунами берег — темно-зеленый, с рыжей кромкой песка. Когда солнце вынырнуло из океана и ткнулось макушкой в раскаленное добела небо, то по воде выстрелила золотистая дорожка.
— Сейчас, — тихо произнес Ригуми Шаа.
И, словно откликаясь на его слова, под самой поверхностью океана показались вдруг тени, вытянутые округлые пятна. Они перемещались очень быстро — от горизонта к берегу, наискосок, целеустремленно и легко. Водная гладь напряглась — и вверх выстрелили фонтаны, отсюда кажущиеся крошечными, но вблизи, наверное, огромные. Солнце бледным золотом дробилось в них и стекало в океан.
Одна из теней напряглась и вынырнула, на несколько мгновений целиком очутившись в воздухе. Гладкое иссиня-черное тело, сдвоенные плавники, гибкий хвост… Неужели киты? Нет, слишком поджарые и ловкие…
Они давно уже скрылись в прозрачных водах, когда до слуха донеслась тягучая, пронзительная песня, похожая на звук огромной небесной трубы. В груди у меня что-то екнуло.
— Кто это? — хрипло спросила я. Голос отказывал.
— Глубинное диво, сойнар, — улыбнулся Ригуми. — Он отрицает любую магию, ибо сам является ею… Говорят, что сойнары — айры древности. Но я думаю, что у них есть души.
— Мне тоже так кажется, — тихо ответила я.
«Морские драконы», — пронеслась полуоформленная мысль-образ, такая рассеянная, прозрачная, незаметная, что сначала я даже приняла ее за свою. И только потом осознала, кому она принадлежит.
Лао.
А еще образ был безусловно узнаваемым, но сами слова прозвучали на незнакомом языке, и ощущалась в них тайная печаль… Или показалось? Телепатия — штука субъективная, слишком многое зависит от исходных данных. Мизантропы видят в чужих головах только подтверждение того, что все люди отвратительны, а вот дядя Эрнан, несмотря на всю его жесткость, всегда находил в бездне чужого сознания то, что он называл «точкой сочувствия», — деталь, от которой можно оттолкнуться и, поняв, принять.
Словно откликаясь на мое внимание, Лао повернул голову и вопросительно приподнял брови. Я рефлекторно улыбнулась в ответ и пригладила волосы.
Тейт заметил наши переглядывания и нахмурился.
— Мастер Ригуми, а тут ведь никого опасного нет рядом, мм?
— Шаа-кан, — мягко поправил мастер. — Опасности остались по ту сторону гор. Но все же лучше не забывать об осторожности.
— Ага, — откликнулся Тейт и скосил глаза на Шекки, размышляя, не оседлать ли химеру и не кинуться ли вниз, к манящему берегу. — А куда мы спустимся?
— Полагаю, лучше выбрать небольшую лагуну, — сощурился Ригуми. — Например, ту. — И полоска берега внизу полыхнула золотистым светом.
Гхм, неплохой способ. Не то что вульгарное тыканье пальцем.
— О, я ее знаю, — оживился Тейт и свистнул, подзывая айра.
— Я могу сделать дорожку до самой воды, — предложил неожиданно Маронг, бледноватый от ранней побудки, но весьма бодрый. В голове у него крутилось что-то насчет вчерашнего урока и новых идей. — Шаа-кан, могу я?..
Мастер одобрительно склонил голову к плечу. И тут меня словно дернуло что-то.
— Если сделать дорожку отсюда к воде, то получится горка, как в аквапарке.
— Горка? — вспыхнул азартом рыжий.
— Аквапарк? — восторженно улыбнулся Лао.
Айка ничего не сказала, но выражение лица у нее стало жадным и хищным.
Я едва по лбу себе не хлопнула. Ну что стоило держать рот на замке!
— Поясни, Трикси-кан, — с деланым равнодушием попросил Итасэ Ран, тщательно пряча садистское удовольствие под слоем отстраненной доброжелательности. Шрах, он знал, что я ляпну что-нибудь эдакое! Не представляю, откуда, но знал… или догадывался! — А еще лучше — покажи.
Я тяжело вздохнула и воссоздала иллюзорный образ самой высокой горки из аквапарка в Эсме-Пейр. Разлила вокруг подкрашенную водичку, запустила купальщиков на резиновых кругах, визжащих детей с мизинец ростом — и только потом осознала, что легче было транслировать понятие напрямую, телепатией.
Интересно.
Как будто раньше у меня по умолчанию был установлен режим использования псионических способностей, а теперь меня «перепрошили» на магию. Эмпатия казалась сейчас слишком легким выходом, а значит… скучным и некрасивым.
— Игамина, — попросил тем временем Тейт с горящими глазами. — Сделай. Прямо отсюда. Сможешь?
Маронг сглотнул, дерганым жестом откинул с лица длинную прядь и, оглянувшись на мастера, ответил:
— Да. Как раз думал о чем-то масштабном. Шаа-кан, дозволено ли мне…
— Действуй, — усмехнулся Ригуми. Его это забавляло. — Ран-кан, проследи.
«Подстраховывай», — читалось в подтексте.
