Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
— Робби. Только…
— Так они поженились и живут счастливо?
— Ну… надеюсь, скоро так и будет.
— Как я рад за нее.
— Ты не сказал, как тебя зовут.
— Люк. Люк Корне. А тебя?
Брайони запнулась.
— Толлис.
— Толлис. Какое милое имя! — В его устах оно и впрямь прозвучало мило.
Отвернувшись от нее, он с легким удивлением медленно обвел взглядом палату. Потом закрыл глаза и начал что-то бессвязно бормотать. Скудный запас французских слов не позволял Брайони понять все, но она уловила:
— Держи их и медленно считай на пальцах… шарф моей мамы… выбираешь цвет и живешь с ним всю жизнь…
Он помолчал несколько минут, продолжая сжимать ее руку. Когда заговорил снова, глаза его были по-прежнему закрыты.
— Хочешь, я скажу тебе одну странную вещь? Я первый раз в Париже.
— Люк, ты в Лондоне. Скоро мы отправим тебя домой.
— Мне говорили, люди здесь холодны и неприветливы, но это неправда. Они очень добры. И ты очень добра — вот снова пришла ко мне.
Какое-то время ей казалось, что он спит. У нее самой начали слипаться глаза — ведь она присела впервые за много часов. Но солдат снова так же медленно обвел глазами палату и сказал:
— Ну конечно же, ты та самая девушка с английским акцентом.
— Расскажи мне, чем ты занимался до войны, — попросила она. — Где жил? Ты это помнишь?
— А ты помнишь ту Пасху, когда приехала в Милло? — Своей слабой рукой он покачивал ее ладонь из стороны в сторону, словно хотел всколыхнуть ее память, а его зеленые глаза смотрели на нее с мольбой.
Брайони подумала, что не следует и дальше вводить его в заблуждение.
— Я никогда не была в Милло…
— Помнишь тот день, когда ты впервые вошла в нашу булочную?
Она придвинула стул поближе к кровати. Его бледное лоснящееся лицо раскачивалось перед ее глазами, по нему скользили световые блики.
— Люк, послушай меня…
— Кажется, за прилавком стояла моя мать. Или кто-то из моих сестер. Мы с отцом работали в глубине помещения, в пекарне. Я услышал твой акцент и вышел посмотреть на тебя…
— Я хочу объяснить тебе, где ты находишься. Ты не в Париже…
— На следующий день ты пришла снова, на этот раз у прилавка стоял я, и ты сказала…
— Ты скоро заснешь. А я завтра снова приду тебя проведать, обещаю.
Люк пощупал свою голову и, нахмурившись, тихо произнес:
— Я хочу попросить тебя о небольшом одолжении, Толлис.
— Ну разумеется.
— Эта повязка такая тугая. Не могла бы ты ее немного ослабить?
Брайони встала и осмотрела его голову. Бинты были завязаны так, что распустить узлы было совсем не трудно. Когда она начала осторожно развязывать концы, Люк сказал:
— Моя младшая сестра, Анн, помнишь ее? Она — самая симпатичная девушка в Милло. На переводном экзамене она играла маленькую пьеску Дебюсси — такую воздушную, задорную. Во всяком случае, так считала Анн. Эта мелодия постоянно звучит у меня в голове. Возможно, ты ее тоже помнишь.
Он промурлыкал несколько случайных нот. Брайони продолжала разматывать бинт.
— Все удивляются: откуда у нее такой талант. Всем остальным у нас в семье медведь на ухо наступил. За роялем Анн так прямо держит спину. И никогда не улыбается, пока не закончит. Спасибо, так гораздо лучше. Кажется, именно Анн обслуживала тебя в тот первый раз, когда ты зашла в нашу булочную…
Брайони не собиралась совсем снимать повязку, но, когда она ее ослабила, тяжелая стерильная прокладка соскользнула вместе с подложенным под нее окровавленным тампоном. У Люка недоставало части черепа. Голова была обрита вокруг пролома, зиявшего от макушки до уха. Под зазубренными краями черепа виднелось губчатое розовое вещество — мозг. Она подхватила прокладку, не дав ей упасть на пол, и несколько секунд стояла неподвижно, стараясь справиться с подступившей тошнотой. Только теперь она осознала, как глупо и непрофессионально поступила. Люк сидел смирно и ждал. Брайони оглянулась. Никто в палате не обращал на них внимания. Она вернула на место тампон, стерильную прокладку и снова забинтовала ему голову. Потом, присев на стул, вложила руку в холодную влажную ладонь Люка и попыталась успокоиться.
Люк снова что-то бормотал:
— Я не курю. Я обещал отдать свой пай Жанно… Посмотри, он там, на краю стола… под цветами… дурочка, кролик тебя не слышит…
Потом его речь стала совсем бессвязной, Брайони стало трудно его понимать. Что-то насчет учителя, который был слишком строг, а может, то был не учитель, а командир. Наконец он затих. Брайони протерла покрывшееся испариной лицо Люка влажным полотенцем.
Снова открыв глаза, он заговорил так, словно никакого перерыва не было.
— Как тебе нравятся наши багеты и булочки?
— Очень вкусные.
— Поэтому ты и приходила каждый день?
— Да.
Подумав немного, он спросил осторожно, словно касался деликатной темы:
— А наши круассаны?
— Они у вас — лучшие во всем Милло.
Он улыбнулся. Теперь к его голосу примешивался какой-то идущий из глубины горла скрипучий звук, но они не обратили на это внимания.
— У моего отца — собственный рецепт. Все зависит от качества масла. — Он смотрел на нее с восторгом, накрыв ладонью ее сложенные руки. — Ты знаешь, что очень нравишься моей матери?
— В самом деле?
— Она только о тебе и говорит. Думает, мы летом поженимся.
Брайони не отвела взгляда. Теперь ей было понятно, почему именно ее послали к нему. Ему было трудно глотать, вдоль края повязки и на верхней губе выступили капельки пота. Она вытерла их и хотела дать ему попить, но он вдруг спросил:
— Ты меня любишь?
Она лишь слегка запнулась, прежде чем ответить: «Да». Иное было немыслимо. К тому же в этот момент она действительно любила его. Он был чудесным мальчиком, оказавшимся вдали от дома, и он умирал.
Она дала Люку воды, а когда снова протирала ему лицо влажным полотенцем, он спросил:
— Ты когда-нибудь бывала в Косс-де-Ларзак?
— Нет, никогда.
Однако он не пообещал свозить ее туда, а лишь отвернулся и, уткнувшись в подушку, снова что-то бессвязно забормотал, но руки не отпустил, будто помнил о ее присутствии.
Когда сознание снова прояснилось, Люк повернул к ней голову и спросил:
— Ты ведь еще не уходишь?
— Конечно нет. Я останусь с тобой.
— Толлис…
Продолжая улыбаться, он прикрыл глаза. И вдруг дернулся, словно через его тело пропустили электрический разряд, посмотрел на нее с изумлением и приоткрыл рот. Потом рванулся вперед. Она вскочила, испугавшись, как бы он не упал с кровати. Не отпуская ладони Брайони, он свободной рукой обнял ее за шею, уткнулся лбом в ее плечо, щекой прижался к щеке. Брайони боялась, что повязка соскользнет у него с головы, что она не удержит его и еще — что во второй раз не вынесет вида его раны. Скрипучий звук, шедший из глубины горла, зазвучал у нее в ухе. Она попыталась уложить Люка обратно на подушки.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
