Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Шаронов оторвался от компьютера и повернулся к жене. И понял, что все это время она наблюдала за ним. А он так был поглощен своим занятием, что даже не обращал на нее внимания. Интересно, что она думает обо всем?
— Ты видела? — спросил он.
— Видела, — ответила Ольга Анатольевна.
— И что ты об этом думаешь?
— А ты?
— Пока не знаю, что думать.
— Может быть, боишься думать?
Шаронов посмотрел на нее и отвернулся.
— Есть немного.
— Скажи, что с тобой сейчас случилось?
— Но ты же все поняла.
Ольга Анатольевна покачала головой.
— Я могу ошибаться.
— Что касается меня, ты никогда не ошибаешься. Мне даже кажется, что ты знаешь меня лучше, чем я сам себя.
— Тебя это беспокоит, обижает?
— Наоборот, хорошо иметь рядом собой такого человека. Можно задавать вопросы о себе, получать ценную информацию, исчерпывающие ответы. Да и много всего другого.
— Что же ты хочешь узнать именно сейчас?
— Многое.
Ольга Анатольевна покачала головой.
— Нет, ты сейчас хочешь узнать одно.
— Но это одно вбирает многое.
— Пожалуй.
— Так что же именно?
— Я наблюдала за тобой. Ты был точно таким же, как десять лет назад. То же самое выражение лица, та же лихорадочность при написании текста, невозможность оторваться от сочинительства.
— И каков диагноз болезни?
— Пока точно не знаю.
— А предварительный?
— Нам надо поговорить. — В ее голосе одновременно прозвучал и вопрос и утверждение.
— Давай попробуем.
— Раньше мы не пробовали, а просто говорили. Потому что всегда получалось.
— Все меняется. Разве это не главный закон жизни.
Шаронов задумчиво смотрел перед собой.
— Раньше бы я без раздумья согласился с тобой. А сейчас у меня вдруг появились сомнения.
— Каков же тогда, по-твоему, главный закон?
— Не знаю, но у меня вдруг возникли опасения, что главный закон в том, что ничего в жизни по существу не меняется. А все перемены обман и самообман. Мы всегда приходим к тому, от чего уходим.
— Ты сейчас это понял?
Что-то в тоне жены удивило Шаронова, и он пристально посмотрел на нее.
— Хочешь сказать, что ты поняла это давно.
Лицо Ольге Анатольевны отразило нерешительность.
— Ты уверен, что нам следует об этом говорить?
— Мне кажется, это неожиданно стало самой важной темой.
— Возможно, — не совсем уверенно согласилась она.
— Я жду.
— Чего?
— Твоих признаний.
— Мне всегда казалось твоей большой ошибкой, что ты бросил писать сценарии, ушел из кино и занялся только этой деятельностью.
— Но ты же знаешь причины!
— Конечно, знаю.
— Я не мог, это был переворот.
— Некоторое время я тоже так думала.
— А как ты стала думать потом?
— Я много размышляла над тем, что тогда с тобой произошло.
— И каков результат?
— Ты находился за пределами нашего мира считанные минуты. Потом вернулся и началась обычная жизнь.
— Ты не права, это было уже другая жизнь.
— Может быть. По крайней мере, тебе так казалось. Но я смотрела на тебя и думала: а правильно ли ты поступил, порвав с прошлым. Почему ты так твердо уверился в том, что там ты увидел истину, а здесь ее нет. Ты ведь находился в том измерении считанные мгновения. Мог ли ты действительно разобраться в происходящем. Если здесь мы часто принимаем воображаемое за действительное, почему тоже самое не могло произойти и там. И еще о чем я думаю давно: тебе дан большой дар, твои фильмы посмотрели миллионы людей. Уверен ли ты, что твоя нынешняя миссионерская деятельность важней написания сценариев? Разве это тоже не миссионерство?
— Я никогда не думал об этом под таким углом.
— Я знаю, и у меня это немного удивляло.
— Но тогда объясни, если ты все это давно поняла, почему молчала, почему помогала во всех моих начинаниях?
— Ты не понимаешь?
— Раз спрашиваю, — пожал плечами Шаронов.
— Я твою жена, я тебя любила и люблю. Поэтому иду за тобой, куда бы ты меня не повел.
— Но если ты видела, что я иду, как ты считала, не туда.
— Это были всего лишь мои мысли, я далеко не была в них уверенна. А, вот в чем была уверенна, что в тот период ты не стал бы слушать меня. У тебя-то не было никаких сомнений в правильности своего выбора.
— У меня и сейчас их нет.
— Ты уверен?
Шаронов помолчал.
— Мне так хочется думать, — признался он. — Если это была ошибка, представляешь, сколько лет и сил растрачено напрасно. Об этом даже страшно помыслить.
— Но ты же всегда говорил, что Бог появляется в душе человека тогда, когда он предельно честен с самим собой.
— До чего же много мы говорим всего. — Он встал и прошелся по каюте. — Но всегда ли понимаем, какую ответственность взваливаем на себя за свои слова? Честно говоря, не знаю, что мне сейчас делать. Наши соратники спрашивают, когда мы вернемся. Им требуется учитель, наставник, руководитель. А что я им скажу? Что у меня появились сомнения в том, что я проповедовал. Только теперь я понял, какой это груз, когда за тобой идут люди. Я не распоряжаюсь самим собой. Все это время стремился к свободе, а получил что-то совсем иное.
Ольга Анатольевна ласково положила ему руку на плечо.
— Я понимаю, тебе сейчас трудно. Но я буду с тобой. Мы преодолеем и этот кризис. Лишь бы с сыночком все было бы хорошо. Это самое главное. А люди тебя поймут.
— А если не поймут.
— Ты должен действовать так, как считаешь нужным.
— Иногда это самое трудное из всех возможных поступков.
74
Плагиат в том или ином виде в их среде был делом распространенным. Ромов знал немало случаев, когда одни сценаристы использовали, а то и крали сюжеты у других. Даже у него однажды своровали целый эпизод. Он с удивлением увидел его в фильме, правда, заметно переделанный. Но узнать его было ему не трудно.
Он не стал поднимать крик, во-первых, знал, что будет только хуже. Скандалистов нигде не любят, а у него не такое положение, чтобы позволять себе роскошь вести себя подобным образом. А во-вторых, это все равно почти нереально доказать; эпизод переделан, имена изменены. А схожесть в искусстве вовсе не редкость. Даже классики использовали уже существующие сюжеты.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
