— Это что? Водка?! — багровея, нагнетал обстановку Блинов. Он и сам понимал, что разносить в пух и прах в этом кабинете некого, но остановиться не мог.
— Мы закрыли сегодня сразу два дела, — скромно доложил Роман, — и решили немного отметить…
Пушкин на мгновение онемел. Потом более осмысленно покосился на водку.
— Празднуете, значит, — уточнил он. — И какое дело обмываете?
— Как «какое»? — вырвалось у Романа. — То, что вы поручили. По двум убийствам получили чистосердечные признания, так что заслужили не водку, а коньячок.
— Ну вы даете! — Блинов подсел к столу. — Говоришь, чистосердечные?
Роман кивнул.
— Наливай, — приказал Блинов.
Забытая всеми Пономаренко долго оставаться в тени не привыкла. Она вдруг ни с того ни с сего брякнула в спину полковнику такое, что Роман от неожиданности чуть не выпустил из рук бутылку.
— Александр Сергеевич, а вы за что пьете? — резко спросила она. — За то, что приложили руку к одному из убийств?
Блинов выпучил глаза от такой наглости и, как рыба, открывал беззвучно рот, фильтруя ненормативную лексику. А так как окромя мата других слов не нашлось, то пламенную ответную речь от начальства так никто и не услышал.
«Рыбий» эффект изрядно испугал Романа.
— Инна Владимировна, откуда такое обвинение? — вступился за честь Пушкина Роман.
— От простой логики. Восстановим события. Любунчик заказала Шпунтику шефа. Тот работу не сделал, а так как Алекса все равно убили, деньги взял. На этом все бы и закончилось для Любаши благополучно, если бы Александру Сергеевичу не захотелось представить смерть Алекса как самоубийство. Помнишь, Ромочка, мы как раз сидели у Верунчика в кабинете, когда от начальства пришла фальшивка о самоубийстве Алекса? Все стали напиваться на радостях. А Любунчик надралась с горя, потому как поняла, что денежки с нее «струсили» зря. Дальнейшее ты знаешь со слов Шпунтика. Любунчик стала требовать от киллера вернуть деньги, и тот ее пристрелил. Если бы не было дезинформации, Любунчик осталась бы жива. Так что вы, Александр Сергеевич, косвенно виноваты в ее смерти.
Наступила долгая пауза.
— Мы все виноваты в смерти Любунчика, — наконец сказал Роман. — Именно вы, Инна Владимировна, озвучили на фирме версию о самоубийстве Алекса, я помню. А потом долго разговаривали с Любунчиком в туалете.
— Я не снимаю с себя вину, — вспыхнула Пономаренко. — Только теперь я понимаю слова Любунчика. Она все время твердила, какая она дура, что и деньги потеряла, и Алекс умер. А я никак не могла их осмыслить. Но теперь ничего не изменишь. Нет человека.
Инна вздохнула, подошла к столу и залпом выпила из своего стакана водку. Выпила и закашлялась.
Мужчины засуетились. Роман подсовывал под нос Инне бублик, а Блинов участливо постукивал по спине и по-отечески ворчал:
— Ох, женщины, нет чтобы дома сидеть, детей воспитывать, мужа с работы ждать, так они лезут убийства раскрывать и водку глушить. А ни то ни другое толком делать не могут! Ну что, полегче стало?
Инна закивала, захрустела бубликом и вдруг сказала:
— Как страшно… Выходит, Любунчик оплатила собственное убийство?
— Выпьем! — приказал Блинов, и все подчинились.
— Александр Сергеевич, скажите, кто вас попросил об этом одолжении? — не унималась Пономаренко.
— О каком одолжении? — Блинов все понял, но тянул время.
— Кто просил представить смерть Алекса как самоубийство?
— Вот настырная баба, — прошептал он.
— Инна Владимировна, по-моему, мы не вправе задавать такие вопросы начальству. Ему, как известно, виднее.
— Помолчи, Рома, — осадила защитника Инна и выжидательно уставилась на полковника.
Блинов помолчал-помолчал и неожиданно для себя решил удовлетворить просьбу журналистки.
— Дело закончено, — начал он, — теперь можно и карты открыть. Обратились серьезные люди и обосновали просьбу вполне логично. Да и помощь вполне весомую предложили в расследовании. Машину, оборудование для следственной группы.
— Так вот откуда у Романа появилась крутая машина и аппаратура для… — успела вставить Инна, но ее быстро перебили, чтоб она, не дай бог, не стала уточнять детали.
— Это все рабочие моменты. — Блинов улыбнулся. — Просьба исходила от Амалии Никифоровны Медведевой.
— Амалии Никифоровны, — эхом повторила Инна.
Как она раньше об этом не догадалась? Ведь Амалия — фактический владелец конкурирующей фирмы. И естественно, не хотела, чтобы из-за убийства Алекса трепали ее имя. Подозрения могли изрядно подмочить репутацию фирмы. Поэтому Амалия не могла допустить, чтобы все, кому не лень, судачили на ее счет. Она поступила правильно. Если есть возможность уберечь себя от излишних проблем, почему бы не воспользоваться своим влиянием? Кто ж знал, что это приведет к смерти Любунчика? Причина и следствие оказались очень далеки друг от друга.
«Причина и следствие. Причина и следствие», — повторяла Инна про себя, до тех пор пока ее не отвлек Роман.
— Инна Владимировна, вы так глубоко задумались, поделитесь, о чем? — спросил он.
Инна очнулась от наваждения и увидела, что пир закончился вместе с водкой. Бутылка была пуста, Блинов ушел, Роман заваривал чай и с интересом поглядывал на отрешенную Пономаренко.
— А где Пушкин? — поинтересовалась она.
— Он, между прочим, с вами вежливо попрощался, потом покрутил головой и покинул филиал психушки. Не обижайтесь, это его слова. Так о чем вы задумались?
— Роман, ты когда-нибудь пазлы складывал?
— Бог миловал от таких идиотских занятий. Вам чай крепкий?
— Именно таким идиотским занятием я и занималась, — призналась Инна. — И кажется, оно не такое уж бесполезное. Да брось ты этот чай! Поехали, Ромочка, поехали.
— Куда, Инна Владимировна? Я же за рулем сейчас как танк без тормозов. Мы же водку пили.
— Нашел когда напиться! — Инна разозлилась. Она, кажется, наконец-то обо всем догадалась, и теперь, чтобы проверить догадку, ей всего-то нужно проехать несколько километров по городу — и, вот невезуха, не на чем. Абсурд!
— Так есть же повод, — оправдывался Роман.
— Нет у тебя никакого повода, есть только иллюзия. Вот за нее ты и пил. А до истины еще докопаться надо. На такси поедем, за твой счет! — рубанула Пономаренко.
— На такси так на такси. — Покорности Романа можно было удивиться, но Инна не снизошла до удивления.
Ее сжигало нетерпение. Она была готова бежать за последним доказательством, за последним пазлом, чтобы невероятная по сложности и запутанности картина стала законченной.
Роман изнывал от жажды и любопытства. Жажду утолить было легко: он, пока тормозил мотор, успел схватить бутылку минералки, а вот вытрясти из Пономаренко хоть крупицу информации оказалось сложнее.
