— Ах ты нахал! Нечего тебе, — помотала головой Вифиния, не собираясь слишком быстро сдаваться. — Ой, ой, посмотри, а теперь вон и наша госпожа тоже домой пошла. Никак первого, с козлиной бородкой, догонять. И то верно — не за мальчишками же ей сопливыми бегать? Вот видишь, Кипсел, как ни крути — а без мужчин нам все равно никуда.
— Вот и уступи мне тогда, Вифа!
— Еще чего захотел!
И в кустах снова послышалась веселая возня и охи, которые звучали здесь точно два раза в неделю ближе к вечеру, так что по ним можно было бы делать пометки в календаре.
А Сапфо и впрямь вскоре отделилась от компании гуляющих, сказав, что забыла передать через Алкея в город кое-какие поручения, и пошла в противоположную сторону той, куда со всех ног умчался Фаон.
По дороге к дому Сапфо не могла думать ни о чем другом, кроме как о браслете с химерой.
Какое нелепое совпадение!
Наверное, Фаон вчера при лунном свете, действительно на удивление ярком, разглядел блеснувшее на руке Сапфо украшение.
Да и как не узнать такой вещицы, которая была у Сапфо из коллекции редких диковин!
Какой-то неведомый умелец додумался вместо привычной змейки выплавить из серебра химеру — особое женское существо с головой льва, телом козы и длинным змеиным хвостом, несколько раз обвивающимся вокруг запястья.
Глядя на этот браслет, Дидамия как-то даже пошутила, что эта штучка выдает тайную суть всех женщин, которые носят на плечах головы, созданные повелевать, но при этом обречены иметь на редкость податливые, как у коз, тела, которые влекут за собой тайные, извилистые желания.
Сапфо тогда посмеялась по поводу замечания подруги, но сейчас ей было не до смеха!
Ведь наверняка и реплику Дидамии, и сам удивительный браслет, принадлежащий Сапфо, запомнили многие, а значит, совсем не сложно будет и вычислить ночную, «ритуальную» любовницу Фаона.
Навряд ли подруги будут ее осуждать — разумеется, дело не в этом.
В конце концов, речь идет о празднике, об игре, к которой не стоит относиться слишком серьезно.
Но все же — как поведет себя Фаон, если узнает, что обладал ночью вовсе не обычной «козочкой», а Сапфо?
А что скажет Клеида? Или Гермий?
Что подумает Алкей?
Нет, это невыносимо! Нужно что-то срочно делать, чтобы история со злополучным браслетом не получила широкой огласки.
Но затем, думая о браслете, Сапфо невольно стала вспоминать знаменитый миф про Химеру, которая на самом деле выглядела вовсе не такой блестящей, отточенной красавицей, как изобразил ее ювелир родом из Лидии.
Говорят, что Химера представляла собой жуткое, непонятное существо, что-то вроде ужасного дракона женского рода, который в древние времена опустошил всю Ликию и Карию.
Из пасти Химеры вылетали огонь и дым, она была крылата, как вихрь, мохната, как туча, и умела сверкать в воздухе своим переливчатым хвостом, подобно молнии.
И Сапфо вдруг догадалась: ну, конечно, Химера просто-напросто была похожа на необузданную женскую страсть, вот на самом деле что она была такое!
И такая страсть действительно способна уничтожать на своем пути все живое, если дать ей на это волю.
Не случайно Химера возомнила, что может взлететь на Олимп и сравняться с богами, объявить свою сущность божественной.
Но не тут-то было: Беллерофонт на Пегасе, то есть оседлав мужским разумом воображение, сумел все-таки победить Химеру и с удивлением увидел ее распластанной на земле — с померкшими крыльями, холодной, нелепой…
Чем не поучительная история для женщин, которые ставят любовные страсти превыше всего?
Да, но ведь у этой сказки было еще более невероятное продолжение: победив чувственную Химеру и, казалось бы, утвердившись в силе разума, Беллерофонт сам попал под ее необъяснимую власть, так как в нем вдруг тоже возникла химерическая, совершенно несбыточная мечта взлететь на Олимп, которая в конце концов его также погубила.
Тогда получается, что тот, кто хочет насильно победить женскую страсть, неизменно становится ее жертвой?
Нет, самое лучшее — все же не вступать с ней в борьбу, а ждать, когда она сама утихнет.
Или мудрый, древний миф можно растолковать как-то еще?
…Сапфо застала Алкея, когда тот уже готовился выезжать со двора на своей биге — двухколесной колеснице, которая использовалась обычно на спортивных состязаниях, но знатные люди катались на ней и просто так, подчеркивая, что вся их жизнь может расцениваться тоже как нескончаемое соревнование за славу и почести.
— Хорошо, что я тебя застала, Алкей, — проговорила, несколько запыхавшись, Сапфо. — Я думала, что не догоню.
— О, прекраснейшая из прекрасных! — тут же на полном ходу остановил бигу Алкей. — Ты давно меня уже перегнала! Но я не могу поверить своим глазам: неужели ты вернулась с прогулки только специально затем, чтобы проводить меня?
— Да, и за этим тоже, — ответила Сапфо. — Но я также хотела поговорить с тобой о своей подруге, о Филистине…
— О нашей невесте? — улыбнулся Алкей. — Подумать только, Сапфо: две свадьбы сразу — у Филистины и у твоей дочери. Но ведь можно было бы справить сразу три свадьбы, и тогда веселье получилось бы еще больше. Подумай об этом, Сапфо, пока еще не поздно!
— Хорошо, я подумаю, — привычно проговорила Сапфо. — Но я хотела узнать, Алкей, будет ли участвовать сегодня в вашей вечерней сходке Митридат или он сейчас находится в отъезде?
— Покровитель Филистины? — уточнил Алкей. — Да, я думаю, что увижу его сегодня в нашем кругу и буду иметь возможность поговорить со всеми из своих друзей. Леонид попросил меня узнать о хорошем доме на продажу. Ты хочешь попросить, чтобы я раньше времени не выдавал никому ваших женских тайн?
— Насколько я знаю, Митридат в свое время выставлял на продажу дом, в котором сейчас живет Филистина. Поговори с ним: может быть, он согласится продать именно этот дом, чтобы Филистина осталась в нем жить, как и прежде, но при этом могла бы чувствовать себя там хозяйкой? И вот что еще: если Митридат вдруг начнет жадничать, я сама могла бы добавить из своих средств недостающую сумму. Думаю, от больших денег Митридат не сможет отказаться.
— Но зачем? — удивился Алкей. — Ведь в Митилене много домов ничем не хуже.
— Ах, я слишком хорошо знаю нашу нежную Филистину, — пояснила Сапфо, невольно подражая интонациям подруги. — Поверь мне, Алкей, слишком большие перемены — словно тяжелый камень для ее хрупкой души. Для Филистины лучше всего было бы пока пожить в привычной обстановке, в доме, где ее будут окружать прежние вещи и слуги, а уж потом… Потом будет видно.
— Но зачем это тебе, Сапфо? — не понял Алкей.
— Что поделаешь, душевный покой любимых людей стоит недешево, — коротко пояснила Сапфо. — Но за него не жалко никаких денег.
