– Ничего не поделаешь. Ты выиграл. Я люблю тебя.
Уолдо прикрыл глаза. Когда он поднял веки, Джо стояла прямо перед ним. Платье из красного шелка шелестело при каждом ее движении. Его цвет подчеркивал красоту ее кожи и волос. Она выглядела счастливой, уверенной в себе и просто обворожительной. Он не мог сдержать улыбки. Перед его глазами возник образ миссис Чесни, какой он впервые увидел ее: зачесанные назад волосы стянуты старой лентой, нос испачкан чернилами, зеленые глаза полыхают огнем. Ну как было в нее не влюбиться?
– Что за странная улыбка, – сказала Джо, коснувшись рукой его губ. – О чем ты думаешь?
Уолдо поцеловал ее пальцы.
– Ты знаешь о чем. Прошло уже две недели.
– Должно быть, мы созданы друг для друга. У нас в головах одно и то же.
– Тогда почему мы ничего не предпринимаем?
– Я же сказала, что мы одинаково мыслим.
– О чем ты думаешь?
– М-м?
Джо разглядывала полог кровати, медленно возвращаясь к реальности. Издалека доносилась мелодия вальса. Прижавшись к Уолдо, Джо слышала стук его сердца. Смысл его вопроса, словно выплыв из тумана, дошел до ее сознания, и она посмотрела на него сквозь ресницы.
– Я размышляю об «Эйвон Джорнал», – томно ответила она.
– Я тебе уже говорил, что честность не всегда добродетель, – сухо заметил Уолдо.
Джо решила, что он шутит, но на его лице не было улыбки. Приподнявшись на локте, она сообщила:
– Я продала ее Маку Невину и теперь наслаждаюсь свободой. Не думаю, что отважилась бы сказать, что люблю тебя, если была бы связана с газетой.
Уолдо испугался.
– Но ты черпала в этом силы. Ты добилась успеха. Я знаю, как много значило для тебя издание.
– До известной степени это правда. Но это не моя газета. Это дело Джона. До тех пор пока я занимаюсь ею, я связана с Джоном. Теперь я свободна следовать выбору своего сердца.
Джо села, взбила подушку и прислонилась к ней. Когда Уолдо сделал то же самое, она продолжила:
– Не думай, что я злюсь на Джона. Я примирилась с ним вчера, когда отвела Эрика на его могилу. Я много думала и поняла, что во всем случившемся есть и моя вина. – Она слабо улыбнулась. – Мне всю жизнь будет больно от того, что Джон не решился сказать мне об Эрике. Но я никогда не забуду, что мы с ним были счастливы. – Джо провела рукой по волосам. – Я знаю, ты думаешь, что я возвела Джона на пьедестал. Это правда, но не вся. Дело в том, что он тоже ставил меня высоко, и я старалась быть такой женой, какую он хотел. Это было легко, потому что я себя совсем не знала. Только овдовев, я задумалась о себе, но обретение себя было медленным и нелегким. – Она подняла на него глаза. – Я тебе рассказывала о своих родителях?
– Ты как-то упоминала о них. А что?
– Я уверена, что тебе о них все известно. Я никогда не хотела жить их жизнью и быть похожей на них. Я впала в другую крайность, и это было ошибкой. – Джо потянулась и повернулась к нему. – Но это все в прошлом. Теперь я знаю, кто я и чего хочу. Я люблю тебя, Уолдо, всем сердцем.
– Ты примешь предложение такого повесы, как я, если он скажет, что тоже любит тебя? – лукаво спросил он.
– Повесы? Фи! – сморщила нос Джо. – Ты вычитал это в колонке Хлои. Ты же знаешь, она всегда преувеличивает. Кроме того, иначе ты бы меня не встретил. Но могу заверить тебя, Уолдо, что больше в твоей жизни не будет никаких таинственных леди. Только я.
Уолдо засмеялся и схватил ее в объятия. Наконец оторвавшись от нее, он сказал:
– Джо Чесни, ты меня поражаешь. Это значит, что ты выйдешь за меня?
– Конечно, – ответила она и с вызовом добавила: – Я никогда не расстанусь с Эриком.
– Ах, с Эриком! – воскликнул он и, отодвинувшись, серьезно спросил: – Ты водила его на могилу отца?
Джо кивнула:
– Я хочу, чтобы Эрику было известно о его настоящих родителях. Конечно, я подумала о семействе Бринзли. Морден узнал правду слишком поздно, когда ему исполнился двадцать один год. Можешь себе представить, что он почувствовал. Я впервые его пожалела. Мы же не хотим, чтобы подобное произошло с Эриком! Он будет с детства знать о своих родителях.
Уолдо улыбнулся ее горячности.
– И что же ты ему расскажешь?
– Что его родители были порядочными людьми, что они его очень любили и собирались пожениться, но возникло препятствие, и в итоге Джон женился на мне.
– Какое препятствие?
– Я что-нибудь придумаю, или скажем, что нам это неизвестно. Уолдо, мальчик должен знать, что он был желанным ребенком, что родители его любили. Это единственное стоящее наследство. Они его действительно любили. Это правда.
Уолдо был поражен.
– Что из этого Эрик поймет?
Джо тяжело вздохнула, потом улыбнулась:
– Немного. Пока только то, что мама и папа любили его. Но когда он начнет задавать вопросы, мы будем знать, что отвечать. Я говорю это к тому, что мальчик должен знать правду.
– Не нужно меня убеждать. Я согласен. Где он сейчас?
– Как ты думаешь? – Она повернулась, чтобы лучше видеть его лицо. – Он здесь. Когда он узнал, что я еду к тебе, то поднял такой переполох, что пришлось взять его с собой. Он хандрил две недели, требуя сказать, когда ты приедешь в Стратфорд или когда мы поедем к тебе. Тетя Давентри и Хлоя были рады нашему отъезду.
На его лице появилась улыбка.
– Мне этот мальчик понравился с первого взгляда.
Джо удрученно вздохнула:
– А мне – нет. Правду сказать, я его совсем не любила, так же, как и тебя. Я чувствовала, что вы оба доставите мне массу хлопот, и была права. Но к счастью, я ошибалась. Ты и Эрик – это лучшее в моей жизни.
Эта коротенькая речь была вознаграждена страстным поцелуем.
– Сдается мне, – сказал Уолдо, – что ты о многом передумала в Стратфорде.
– Да, и оно того стоило. Теперь я примирилась с собой и со всем миром. – Джо прижалась головой к его плечу. – Что ты делал, когда я уехала?
– О, я думал о тебе.
Она подняла на него глаза.
– И?
– И пришел к выводу, что ты самая несговорчивая, упрямая и вспыльчивая женщина из всех, кого я знаю. Не могу понять, почему я хочу жениться на тебе.
Она улыбнулась, увидев, что его глаза искрятся смехом.
– Могу то же самое сказать о тебе.
– И я отчаянно и безнадежно влюблен в тебя.
Она обвила руками его шею. Ее губы нашли его рот.
– Как отчаянно? – прошептала она.
– Я тебе покажу.
«Эйвон Джорнал». Июль 1817 года (выдержка из «Лондонской жизни»)
