МакКлеллан выдержал паузу, а затем продолжил:
— Джесмонд продал бы и родную мать за пару бутылок пива. О таких подонках, как он, и говорить нечего, но он по крайней мере никогда не пытался ставить из себя кого-то. Улавливаешь, куда я клоню? — Закончив фразу, он громко втянул в себя воздух, одновременно придвигая кокаин поближе к носу. — А вот Пол — это птица совсем иного полета. Пол постоянно изощряется. Но ты и сам знаешь, в чем беда твоего босса.
— Нет, не знаю. Так в чем же его беда?
Джон-Джон понимал, что рискует. Злоба исходила от его собеседника волнами, но, в конце концов, Джон-Джон работает на Пола Мартина. Они — друзья. Но при всем этом его серьезно волновало то, что сегодня он уже несколько раз слышал о своем боссе из самых неожиданных источников.
— Беда Пола, сынок, заключается в том, что он ни разу в жизни не сидел по-настоящему, а я очень осторожно отношусь к тем, кто длительное время находится в деле, но в общей сложности провел в камере не более двух ночей. Понимаешь, куда я клоню?
Джон-Джон понимал, хотя и не был уверен в том, что хотел этого. Странно, конечно, что за Пола всерьез ни разу не брались. Дьявольское везение, всегда говорил тот. Но, возможно, дело не в этом.
— Меня брали, ставили кверху задницей, потом снова брали. Сам я, сынок, оттрубил двадцать с лишним лет. — Глаза Верзилы Джона увлажнились. — Но такова жизнь, верно? В один прекрасный день тебе назначают срок, потому что ты никогда не продашь своих друзей, понимаешь? Это — закон для таких людей, как мы.
Рот Джон-Джона пересох от кокаина, к которому он не привык. Он забросил его много месяцев назад, а такого и не пробовал никогда. Но он понимал также, что причиной сухости может быть нервозность. Это явно сугубо личностный вопрос для МакКлеллана. Джон-Джон со всей очевидностью понял, что он ждет от него: Верзила хочет, чтобы он преподнес ему Пола на блюдечке.
— Возможно, ему просто везет?
МакКлеллан снова засмеялся, на этот раз громче, и вдруг в одно мгновение смех прекратился. Глядя Джон-Джону в лицо, он сказал:
— Ни у кого не бывает такого фарта, мальчик. Если бы ему так везло, он давно бы стал вторым Рокфеллером. Подумай об этом.
Джон-Джон и так думал над этим — иного ему не оставалось. Все встало с ног на голову, и он не представлял, что делать. Можно, конечно, наплевать на это и действовать по ситуации. Плохо, что придется выйти отсюда в дурном настроении — лучше было бы в приподнятом.
Но при всем этом у Верзилы Джона убийственная логика.
Жанетта вошла в квартиру, расплывшись в улыбке. Джоани была не готова ни к тому ни к другому. Меньше всего она ожидала сегодня вечером увидеть свою дочь.
Когда-то приход Жанетты домой был поводом для радости, но эти времена давно прошли. Она попыталась сдержать себя, когда Жанетта налила себе чаю и сообщила, что останется ночевать. Она сказала это таким тоном, как будто делает матери огромное одолжение.
Джоани с трудом выдавила из себя улыбку.
— Если не возражаешь, дорогая, сегодня квартира мне нужна для меня самой.
Жанетта ухмыльнулась.
— А! Ты кого-то ждешь?
Джоани кивнула.
— Можно сказать, да.
— О, мама, расскажи мне!
Она видела явную радость на лице дочери и знала: что бы впредь ни случилось с их осиротевшей семьей, Жанетта достойно вышла из создавшегося положения. Все, что ей было необходимо, это открыть глаза на реальность. Но какую цену пришлось заплатить Джоани, чтобы увидеть, как ее старшая девочка с любовью улыбается ей.
— Рассказывать-то нечего, дорогая. — Джоани взяла у нее стакан, отпила и спокойно проговорила: — Сделай мне одолжение: прошу тебя, переночуй сегодня у Джеспера.
Жанетта уловила в голосе матери нервозность.
— Что происходит, мама?
Она заподозрила что-то, так как знала, что означают подобные недомолвки.
— Ничего, дорогая. Просто это место мне понадобится самой.
— Да брось ты, мама. Я что, тебе неприятна?
Жанетта попыталась отшутиться, и Джоани высоко оценила ее усилия. Но она хотела, чтобы дочь ушла, прежде чем увидит Бетани и начнет задавать вопросы. Сегодня ей это некстати. Жанетта только запутает ситуацию.
Когда дочь направилась в спальню, которую она делила с Кирой, Джоани буквально рявкнула с раздражением:
— Почему ты не можешь хоть раз сделать то, что я прошу?
Жанетта повернулась и посмотрела на мать:
— Так что же здесь происходит?
Джоани глубоко вздохнула.
— Прошу тебя, Жанетта, иди к Джесперу, хорошо?
Ее голос был надломленным, она выглядела более помятой, чем обычно.
— Мама, скажи, пожалуйста, в чем дело?
Джоани закричала, что есть силы:
— Убирайся отсюда! Хоть раз в жизни выполни мою просьбу!
Жанетта язвительно смотрела на нее несколько секунд, а затем проговорила:
— Спасибо за прием, мать. — Она была смертельно обижена.
Джоани хотелось смягчить ситуацию, но она не могла сделать это. По крайней мере сейчас. Пока не узнает все, что нужно. Жанетта наверняка начнет приставать к девочке, а это Бетани совсем ни к чему. Несмотря на благородные помыслы, Джоани с трудом сдерживала себя, чтобы силой не выбить правду у бедного ребенка. Что же касается Жанетты, то узнай она, что происходит, то не стала бы раздумывать. Она сначала стукнула бы, а затем подумала. В этом отношении она была истинной дочерью своей матери.
Жанетта выскочила из дому, сильно хлопнув дверью. Джоани опустилась на пол. Она не знала, что делать. Впервые в жизни не знала, как правильнее поступить.
В спальне Бетани закутывалась поглубже в простыни. Она не могла понять, что означают эти крики. Единственное, что она понимала, так это то, что сыр-бор разгорелся из-за нее.
Верзила Джон поплыл, и это было заметно. Он раскраснелся, трещал без умолку, но голова у него оставалась такой же ясной, как воды тропического побережья.
Однако кокаин сделал его, помимо прочего, агрессивным, и он не собирался впредь осторожничать с Джон-Джоном. Он прямо заявил об этом.
— Действует ли Джесмонд и Пол сообща? Вопрос легкий: достаточно сказать «да» или «нет». Я не в настроении крутить вокруг да около.
Джон-Джон кивнул.
— Думаю, да.
Он решил сжечь мосты и перейти к МакКлеллану, в глубине души понимая, что выбора нет и нужно подчиняться требованиям этого человека. Таковы преимущества, проистекающие от принадлежности к легенде — такой, как Верзила Джон. Люди всегда поступают по обстоятельствам. Таков закон улицы, а Джон-Джон всегда чтил этот закон.
Пол превратился вдруг в неизвестную величину. Вплоть до сегодняшнего дня он был образцом для подражания, и Джон-Джон не жалел об этом. Но, может, он якшался с монстром, с худшим из зверей? Не является ли Пол вошедшим в поговорку волком в овечьей шкуре?
