Я стоял и молчал. В голове бестолково роились мысли. Их было слишком много, и я не мог выцепить ни одной. Впрочем, нет. Одна представлялась совершенно ясной.
Одиночество была права. Будь она проклята, но она права.
26
Я посмотрел ей в глаза. Она улыбалась, и те искрились. Одиночество была права. Насчет цели, насчет императора – может быть. Я еще думал.
Но она была совершенно права насчет меня.
Я не мог уйти, потому что ставки были высоки. Слишком многое могло – только могло! – сложиться именно так, как она говорила. Я знал, что в истории полно такого невероятного дерьма.
Проклятье!
Но ее правота и мое понимание оной не означали, что я должен радоваться дальнейшему и облегчить ей жизнь.
– Одно дело быть человеком чести, – проговорил я. – Но светлые чувства не помогут мне на улице и не отвадят Клинков. Если я отдам тебе дневник, то я предам Келлза, унижу Тень и взбешу императора. Мне нужно что-то еще, помимо счастливого кентовского будущего, чтобы игра стоила свеч.
Одиночество понурилась.
– Неужели денег, Дрот? Я надеялась на большее. Но если ты…
– Я ни слова не сказал о соколиках.
Глаза чуть сверкнули.
– Чего же тогда? Работы?
– Я завязал с работой на дядю, – отмахнулся я. – Чересчур утомительно. В Тузы мне тоже не хочется.
Я насмотрелся на Никко с Келлзом и не желал себе таких же проблем.
– Но чего же еще? – удивилась Одиночество. – Только не говори, что хочешь снова стать Широким Носом.
Я подошел к зашторенной стене и чуть раздвинул ткань. За ней, как я и думал, оказалась стеклянная стена и двери по ту сторону.
Солнечный свет обжег глаза, но я продолжил смотреть на сад. За ним не ухаживали, и он сплошь зарос ярко-зеленой травой, где беспорядочно распустились цветы – желтые, красные, голубые, белые и оранжевые. Мне вдруг захотелось разбить стекло и наполнить пыльную и затхлую комнату свежим запахом земли, молодой поросли и влаги.
Вместо этого я выпустил штору.
– Я хочу, чтобы ты меня прикрывала, – сказал я, не оборачиваясь. – Той же защиты, что для твоих людей, но без ниточек. Я хочу, чтобы за мной, на случай чего, стояла организация, но я не желаю в ней числиться. Я хочу, чтобы люди знали, что, наезжая на меня, они наезжают и на тебя, но говорить буду сугубо от своего имени.
Она ахнула.
– Ты хоть слышишь, что говоришь? Никто не заключает со мной таких соглашений – да и ни с кем! Никто!
– Если это так важно, могу выполнять разовые поручения, – кивнул я. – Мне просто не хочется тебе принадлежать. Каждое дело будет оговариваться отдельно. В прочих случаях я буду, если ты согласишься, работать с твоими людьми, а они не станут меня использовать, пока я не дам отмашку.
Я повернулся к ней лицом.
– Мне понадобится поддержка. Никко загнал меня в угол, и мне не заработать на его территории, а на стороне Келлза я не светился много лет. Мне кое-что капает, но мало, чтобы действовать самостоятельно. Нужно больше. Когда в Десяти Путях все уляжется, мы сможем обговорить детали, но знай, что мне не обойтись без своего куска пирога.
– Ты… – начала Одиночество.
– …владеешь дневником Иокладии, – договорил я, – единственной вещью, нужной тебе для спасения империи.
Веселые искры в глазах Одиночества сменились холодным блеском.
– В чем дело? – осведомился я. – Твоя честь обходится слишком дорого?
Негодованием полнилось все ее существо. Как я смею так с ней разговаривать? Но она молчала. И я знал, что выиграл – пусть не все, но партию.
Я указал на пустое кресло среди обломков мрамора:
– Присядь. Я еще не закончил.
– Ну как, хорошо сидит? – поинтересовался Железный Деган.
– Сойдет, – отозвался я, в третий раз одергивая дублет и минуя третий же квартал. – Правда, прошлый хозяин был поуже в плечах.
– Скажи спасибо, что вообще что-то нашли, – отозвался он. – На тебя не очень-то подберешь, хоть обойди весь город.
Новая одежда стала последним и самым мелким из моих требований. Но Одиночество уже была сыта мной по горло. Она приказала срочно подыскать мне что-нибудь и чуть не вышвырнула за дверь.
«Срочно» означало обноски: темные бриджи, штопаные чулки – некогда желтые или белые, но теперь никакие, – поношенную льняную рубашку, дублет и жупан с разрезом – то и другое блекло-бордового цвета. Ничто из этого не сидело на мне как следует, а в жупане кое-кто обитал, но все равно это было лучше, чем спешно перекроенные шмотки Нестора.
Вдобавок на мне были мои собственные сапоги, а главное – мне выдали пару новых кинжалов и до странного приличную рапиру, найденную в самом доме.
– Туда, – сказал я, указав на сине-белый полосатый навес по правую руку.
Оттуда тянуло жареной рыбой, луком и перцем.
– Ты спрятал там книгу? – неверяще спросил Железо.
– Нет, – сказал я. – Я хочу есть. Со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было.
Мы были на границе кордона Каменной Арки, откуда до площади Пятого Ангела еще идти и идти. Железо одним зорким взглядом окинул послеполуденные толпы. Мы находились на территории Никко.
– Я тоже не прочь перекусить, – заметил Железо, облизнув губы. – Только не отходи.
– Не парься, – ответил я.
Железо приставили ко мне в качестве телохранителя и надсмотрщика. Одиночество не хотела неприятностей ни со мной, ни от меня, пока я не добуду книгу.
Моим требованиям она уступила с большой неохотой. Зато прикрыть Кристиану согласилась на удивление быстро, хотя никак не могла понять, зачем мне защищать баронессу. Она позаботилась подчеркнуть, что гарантировать защиту от Серого Принца, особенно Тени, не мог никто. Я и сам это знал, спасибо Урок, но все равно был признателен за честность.
Защитить же от Тени меня было еще труднее. Придать мне в помощь Рук не имело смысла и вряд ли бы помогло. Все, что придумали, – дать Тени знать, что я перешел под крыло Одиночества и нападение на меня есть нападение на нее. Они находились на грани войны, и я сомневался, что это подействует, однако другого выбора все равно не было.
К лотку стояла маленькая очередь, но мы сразу прошли вперед. Светляки зароптали. Железо послал им взгляд, и этого хватило.
Над решеткой стоял маленький человек с желтоватой кожей и блеклыми волосами уроженца степей. Он раздувал уголья и переворачивал рыбу величиной с ладонь, одновременно нарезая лук, измельчая приправы, подливая оливкового масла на сковороду и неустанно мурлыча что-то под нос.
– Привет, Ралл’ад, – поздоровался я. – Хороший улов?
