Я употребил слово «любовь» так же автоматически и бездумно, как раньше употреблял слово «душа», но мигом одернул себя. Да, мы с Энни чуть не поженились, и, возможно, я потерял не все шансы надеть кольцо на ее безымянный палец — конечно, если когда-нибудь доберусь до Эл-Эй, причем живым, но я ни за что не стал бы убивать ради нее. А если бы на карте стояла моя жизнь, не смог бы ради нее не убить. С моухейской точки зрения, то, что было между мной и Энни, имело ровно столько же отношения к любви, как возня Айлин и Дилана в пустом доме. Так что надо быть поосторожнее с этим словом. Иногда жизнь слишком наглядно показывает, что оно не только наживка в рекламном ролике или в мыльном сериале для домохозяек.
Я добрался до шестидесятой ступеньки, хотя мысли об Энни отвлекали от счета. И, в очередной раз вытянув руку вверх, обнаружил, что достиг верхнего края колодца. Колодца в буквальном смысле, потому что поверху его перекрывали не камень или металл, а плотно подогнанные друг к другу доски. Обычная крышка для колодца; на том, что был за домом моей бабушки, лежала такая же. Придавленная камнем для надежности.
Если на этой тоже лежит камень, можно спускаться сразу. Да и чтоб приподнять саму крышку, придется напрячься изо всех сил, удерживаясь на стене только одной рукой. Какой? Спросите чего полегче. Обе присосались к верхним выбоинам испуганными пиявками. И обе заметно дрожали, хотя я и старался не обращать на это внимания. Нет, нет, все будет в порядке. Я удержусь. Хотя бы потому, что падать выйдет слишком высоко. Примерно как с шестого этажа.
Стоп!
В Моухее нет домов выше двухэтажных. Пусть высота одного или даже двух этажей приходится на подвал, все равно здание, частью которого является этот колодец — или вентиляционная шахта, если хотите, — стоит не в Моухее. Где бы мы ни оказались, это будет не райское место!
Я не удержался и захохотал, как сумасшедший, левая рука сама собой оторвалась от камня, гулко заколотила по дощатой крышке. Выпускайте нас! И делайте с нами что хотите, но сначала налейте шампанского. Всем присутствующим шампанского! Я плачу!
— Поднимайся, Делберт! — крикнул я. — Все в порядке! Слышишь?!
Эхо заметалось по длинному каменному стволу, но Мальчик не ответил. Что за черт? Не мог же он уснуть! И сверху тоже не доносилось ни голосов, ни шагов.
Куда может выходить эта труба? Предположим, на чердак. Тогда неудивительно, что никого нет рядом.
— Делберт! — еще раз крикнул я. Правая рука дрожала все сильнее. Мой бывший официальный помощник молчал как рыба. — Делберт!
О том, чтобы благополучно спуститься, не могло быть и речи. О том, чтобы отколоть акробатический номер в стиле голливудских боевиков, например, раскачаться, вися на руках, и ногами сшибить деревянный щит, как пушинку, — тоже. Восторг схлынул так же быстро, как пришел. Теперь я впился в самую верхнюю выемку левой рукой и несколько раз сжал и разжал пальцы правой. Они немного онемели, но когда я потряс кистью, ток крови начал восстанавливаться. Надо действовать быстрее, левая рука долго не выдержит.
Я поплотнее прижался к стене, носки туфель уперлись в камень. Колени сообщили, что считают дополнительную нагрузку совершенно лишней. Я мысленно посоветовал им обратиться в профсоюз и медленно поднял правую руку. Она осталась слегка согнутой, когда растопыренная ладонь уперлась в доски. А теперь ходи с туза, Уолт, и надейся, что играешь не с шулерами!
От толчка я чуть не сорвался, громко выдохнул, выпустив из легких даже тот запас воздуха, которому полагалось находиться там и после смерти,
давай, давай, повтори это слово еще раз, накличешь приятный сюрприз
но полностью распрямить руку не смог. Крышка подалась примерно на полтора дюйма, но умные хозяева что-то поставили сверху, и тусклый луч света полоснул меня по глазам всего на миг. Каждый мускул напряженного тела ощутил, как крышка возвращается на место.
Никогда раньше я не ругался с таким чувством. Слова, запретные в приличном обществе, показалось, обрели физическую плотность и упали на дно провала. Повезло, не зацепили Делберта, уже поднимающегося вслед за мной.
— Что случилось, Уолт? — крикнул он. Наконец-то подал голос, и на том спасибо. Но я не стал язвить. Без пространных комментариев объяснил, что не могу поднять деревянный щит, который перекрывает выход.
— Спиной? — переспросил мальчик. —Что?
— Ты его спиной поднимаешь?
И зачем только ему разрешали смотреть боевики! Крутым киношным парням ничего не стоит встать на последнюю «ступеньку» и выпрямиться, поднимая упрямую крышку над головой, как пушинку. Но я-то не результат компьютерной графики. И я…
Вполне могу это сделать. Встать, конечно, не на самые верхние выемки, но на те, что сейчас находятся на уровне моих колен. Или даже на следующие. Я опустил руку и нашел их края. Да, согнусь, как обезьяна, а потом резко выпрямлюсь и, как только крышка пойдет вверх, ухвачусь намертво за верхний край колодца. И подтянусь. А потом вспорхну и полечу прямиком в Лос-Анджелес, небрежно помахивая руками и посылая воздушные поцелуи пилотам сверхзвуковых авиалайнеров. Чего, мол, отстаете, ребята…
Еще одна такая выдумка — и сорвусь без всяких трюков. Еще пять минут без выдумок — и результат будет тем же. Значит, надо пробовать. У меня хороший козырь: крышка не закреплена и навесной замок на нее не прицепили. Пусть с трудом, но она подается, а это главное. Кроме того, что бы ни было на ней навалено, это точно не валуны, обросшие мхом.
— Ты высоко поднялся? — крикнул я. Ответ пришел сразу:
— Не очень. Дна не видно, точно не могу сказать.
— Прижмись к стене. Не двигайся, пока не разрешу, и, если я упаду, не пугайся.
Наши голоса метались в темноте, как растревоженные в ночном лесу зверьки.
— Тебе нельзя сорваться, ты слишком высоко, — сообщил мне Делберт удивительную новость. И тут же добавил: — Просто продержись там. Уолт, я сейчас поднимусь и сделаю все, что надо.
Я хотел рассердиться. Заорать на него, напомнить, кто из нас двоих главный, а кто еще молокосос. Это было бы естественно и разумно. Но сильнее гордости и разума во мне всплеснулось искреннее чувство благодарности и что-то здорово похожее на любовь старшего брата к этому мальчику, готовому снова защищать меня. Я не стал на него орать. Вообще не ответил.
А до крышки все-таки совсем не большое расстояние. Если толкнуть спиной и плечами изо всех сил, можно будет почти до пояса высунуться наверх, подтягиваться практически не придется.
Я осторожно переставил ноги повыше, всего на одну «ступеньку», и почувствовал, что начинаю терять равновесие. С выгнутой колесом спиной держаться было намного труднее. Но испуг не успел сдавить сердце. Вдруг вспомнилось ощущение рукоятки ножа, зажатого в кулаке, жирной кожи, скользящей под моей рукой, и податливость уха, придавленного к черепу. Я выиграл схватку с Дольфом Маккини, я чудом получил тайный выход из Моухея, и что, эта невероятная история может кончиться падением на камни с высоты шестидесяти футов? Еще чего! Законы жанра не позволят!
