— Ну, как он? — громко спросила Пилар, не слышавшая ничего из того, о чем говорили между собой молодые люди.
Ориана покраснела, а ее глаза почернели.
— Хм-м-м… Все хорошо, давление в норме. Я бы даже сказала, что очень хорошо.
Девушка записала показания в тетрадь и не решилась снова посмотреть на Лукаса. Наконец она вынула из кармана термометр, пару раз встряхнула его и поставила юноше под мышку. Ориана настолько приблизилась к Лукасу, что ее черные волосы коснулись его лица. Юноша едва не задохнулся, почувствовав смешанный запах лимона и лаванды.
Лукас с удовольствием наблюдал за движениями медсестры. Ему казалось, что он находится в состоянии легкого опьянения. Проснувшись сегодня утром, он даже представить себе не мог, каким интересным окажется день, несмотря на обследование. Ориана была рядом с ним после того, как Лукас столько думал о ней с тех пор, как они виделись на пляже.
— Ты покажешь нам музей, о котором говорила? — спросил Лукас в предвкушении нового свидания с Орианой. — Ты не забыла о своем приглашении? Напоминаю тебе о том, что мой брат Луис слишком надоедлив.
Ориана рассмеялась.
— Пойдем, когда вы захотите, — ответила она, глядя на показания термометра и записывая их в ту же тетрадь.
— Как насчет завтра? — настаивал Лукас.
— Завтра вечером? Ну…
В этот момент в палату вошел доктор Аметльер. С появлением седовласого кардиолога смех и веселые разговоры прекратились.
— Как поживает этот парнище?
— Думаю, что хорошо, доктор, — ответила Пилар.
Лукас улыбался, краем глаза наблюдая за движениями Орианы, которая не успела ответить на его вопрос.
— Медсестра, дайте кардиограмму.
Девушка передала ее.
Доктор смотрел на результат обследования в течение нескольких секунд и затем обратился к Лукасу:
— Отлично! Ты прямо как часы. Вероятно, если я сделаю кардиограмму себе, то она не будет такой хорошей, как у тебя. Ты воистину меня поражаешь. Медсестра! Не дадите ли вы мне показания тонометра и термометра? — Он посмотрел записи Орианы. — Все великолепно. Надеюсь, ты вовремя принимаешь таблетки, не правда ли?
— Ну, с этим не так-то легко. Мне приходится постоянно напоминать ему, — ответила Пилар вместо Лукаса, который тут же нахмурился.
— Лукас, ты должен относиться к этому со всей серьезностью. В любом случае, сеньора, я очень доволен состоянием вашего сына. Я посоветовал бы ему продолжать делать то же самое, потому что результат поистине фантастический, — сказал врач.
— Моему сыну не хватает только одного — чтобы вы дали ему крылья. Вот тогда он сможет как можно меньше спать и находиться вне дома, — говорила Пилар, хотя прекрасно видела, что ее комментарии неприятны сыну.
— Ну, надо признать, что твоя мать права. Тебе следует включаться в жизнь постепенно, а не сразу, одним махом. — Доктор заметил, как смотрит Лукас на Ориану, и задал ему вопрос, совершенно не связанный с сегодняшним обследованием: — Что? Тебе нравятся хорошенькие девочки, не так ли? — И бросил взгляд на девушку. Медсестра покраснела. Этот вопрос вызвал у Лукаса раздражение, и он предпочел оставить его без ответа.
— Нам следует продолжать то же лечение? — спросила Пилар, чтобы сменить тему разговора.
— Конечно. Мы ничего не будем менять. Увидимся через месяц. Согласен, парень? — Лукас утвердительно кивнул, и врач продолжил: — А сейчас медсестра возьмет у тебя анализ крови. До тех пор пока из лаборатории не поступят его результаты, ты не можешь отсюда уйти. Я попросил бы вас, — сказал доктор, обращаясь к родителям Лукаса, — отправиться в расположенное неподалеку кафе, чтобы перекусить. Мы продолжим обследовать вашего сына. Возвращайтесь примерно через час. — Врач подмигнул Лукасу.
Родители послушались и, попрощавшись, покинули больницу с удовлетворенной улыбкой на лице. Доктор Аметльер достаточно долго и внимательно ощупывал Лукаса. Свои выводы он записывал в ту же самую тетрадь, которую раньше заполняла Ориана. Затем врач осмотрел шрам и тоже сделал запись. Когда вернулась Ориана, чтобы взять кровь на анализ, доктор попрощался.
— Все лучше, чем я ожидал, Лукас. Я вернусь, когда мне передадут результаты из лаборатории.
Ориана и Лукас впервые остались наедине и, не говоря ни слова, посмотрели друг на друга. Взаимное притяжение, которое испытывали молодые люди, было очень сильным. Лукас думал только о том, чтобы поцеловать ее, но понимал, что сейчас не место и не время для этого. Пока юноша размышлял, Ориана заговорила:
— Меня очень радуют хорошие результаты. — Она надела на руку юноши резинку, стараясь найти вену, чтобы взять кровь на анализ.
Девушка находилась от Лукаса на расстоянии двух ладоней и, дотрагиваясь до его руки, нервно сглатывала. Она волновалась. С тех пор как они остались вдвоем, глаза Орианы не изменили своего цвета: они были черными. Она ввела иглу в вену, не предупредив юношу, и начала брать кровь. Лукас чувствовал себя так, будто из него высасывают жизнь. Ему нисколько не нравилось то, что пациенты называли «медицинскими пытками», но он никак не показал своего недовольства. Лукас достиг этого благодаря тому, что сумел сконцентрироваться.
— Ориана, не случалось ли тебе слышать о том, что у пациента, которому сделали пересадку сердца, вдруг стали возникать странные ощущения?
— Какого типа? — вместо ответа спросила девушка, продолжая брать кровь.
— Ну, например, что ему приходят в голову мысли о переживаниях, которых этот человек раньше не испытывал, но которые могли быть связаны с донором, понимаешь?
— Я никогда не слышала о таком. С тобой происходит что-то подобное?
— Да.
— Ты хочешь сказать, что помнишь то, чего не было в твоей жизни?
— Да, что-то похожее.
— Возможно, ты вспоминаешь о том, что услышал от кого-то, и считаешь это своими воспоминаниями. Ну, чистое и устойчивое воображение.
— Нет, это не то. Эти события не происходили со мной, но они изменили мою жизнь.
— Ты должен был рассказать об этом доктору Аметльеру.
— Нет. Ладно, забудь об этом.
Лукас прервал разговор, и Ориана воспользовалась наступившей паузой, чтобы отнести анализ крови в лабораторию. Впрочем, она сразу же вернулась.
— Ну что, договорились на завтра? Как тебе такой план? — Лукас, сменив тему разговора, продолжал настаивать на встрече.
— Хорошо. Ты зайдешь за мной в больницу? — спросила Ориана.
— Согласен.
— Мы сможем поехать в музей на старой машине моей матери. Эту колымагу не захотели взять даже на разборку, но мне она пришлась в самый раз.
Когда они остались вдвоем, Лукасу захотелось поговорить с Орианой о своих чувствах, но он так и не решился. Ему показалось смешным и даже по-детски наивным стать вдруг нежным, и в конце концов юноша ничего не сказал девушке. У него уже было два или три удобных случая, но Лукас не осмелился заговорить об их отношениях. Ориана смеялась и внимательно слушала истории, которые он рассказывал о своих новых друзьях, индейцах апсалоке, но юноша ни словом не обмолвился о том, что с каждым днем в нем все более крепло ощущение, что он один из них.
